Если в сновидении встречается какое-либо лицо, которого не видно,
то это обыкновенно сам видящий сновидение.
Тауск.
Мы шли по холмам, среди редких дерев, по мягкой траве, без тропинки. Слева была зеленая долинка, отделявшая нас от другой гряды холмов. Мы молчали. Нам было, наверное, лет 14-15. Она была в какой-то белой с синим кофточке. Наверное, мы ушли побродить из пионерлагеря. Было детское, серьезно-отпускное чувство. Мы шли уже довольно давно. В конце понижающейся холмистой гряды стоял маленький белый кубик – здание подстанции. Мы от нечего делать решили дойти до него. Жарким летом, в прохладе овевающего ветерка добраться до останавливающего взгляд белого пятнышка в зеленом мире.
Странный и незаконченный это был сон.
Я подошел к подстанции. Я был один. Мне было около двадцати. Небольшой белый параллелепипед тихо гудел, оправдывая самозародившееся название – подстанция. Было тихо и тревожно. Зеленые холмы остались позади. Каких-либо столбов или проводов вокруг не помню. Да, столбов около точно не было. Была железная крыша, железная дверь в центре бетонной передней стены. Строеньице 15 на 15 шагов, аккуратненькое, тихо гудящее.
Я знал, что дверь не заперта.
Я знаю, что там – страж. За дверью должен быть узкий коридорчик с боковой дверью, там он – Страж. Входить смертельно опасно: если он схватит меня, произойдет что-то ужасное. Я боюсь. Стою в нерешительности, мнусь под дверью. Постепенно понимаю, что страж спит. Сейчас он спит. Откуда я это знаю – мне неважно.
Я осторожно открываю дверь. Пустая тишина, как во сне. Медленно двигаются перед глазами побеленные стены короткого узкого коридорчика, двоим не разойтись. Слева дверь. Она закрыта. Хотя Страж спит, мертвящий страх ползет из-за двери. Не дыша, скольжу мимо. Прошел. Меня не заметили.
Попадаю в комнату, занимающую всю внутренность подстанции. На бетонном полу гнилая солома, как в зверинце. Темно, душновато. В дальних от меня углах – две загородки, хлипкие, из перекрещенных слег – плетень, да и только. За ними, в углах: слева – черный медведь, справа – пантера. Как в зоопарке. Звери видят меня и рычат. Между их загончиками, напротив меня, в задней стене – дверь. Я не обходил подстанцию, но знаю, что снаружи этой двери нет. Дверь распахнута, там – свет. Мне надо, обязательно, невозможно надо пройти туда. Делаю шаг вперед. Звери рвутся из углов, рычат. Им, по-моему, ничего не стоит разнести хлипкие загородки, но они ярятся внутри, просовывают в щели когтистые лапы, рык сотрясает… Я отступаю. Они чуть успокаиваются. Я знаю, что могу уйти, Страж спит, но мне надо… Иду как по бревну над пропастью, изгибаюсь, чтоб лапой не достали – но проход между ними узок, схватят, я в липком поту. Блестят совсем рядом зеленые глаза зверя, жар, пасть… Слышу треск загородки, пол летит ко мне, в ушах – грохот.
Страшный и непонятный это был сон.
Я – в дверях. Прошел. Как – не помню. Сзади – затихающий рёв зверей.
Я на пороге. Мне двадцать семь.
Огромный мир. Высокое бледное небо без единого облачка. Свет режет глаза. Перед домиком – бесконечная плоскость из шестигранных белых плит. Всё вымощено белыми, плоскими плитами, ни бугорка, математически плоская поверхность. Нет гор, ничего. Горизонт сливается в слепящем жарком мареве. Голову печет. Делаю несколько шагов. Оглядываюсь. Вижу, что и с другой стороны подстанции, откуда я пришел, никаких холмов – та же белая слепящая поверхность. Нагибаюсь. Плиты как бетонные – белые, но шероховатые, не полированные. Очень жарко. Хочу узнать, что это. Иду от домика подстанции медленно, оглядываясь. Ничто не меняется. Зачем я здесь? Постепенно отхожу всё дальше, домик почти исчезает в белом мареве, уже километра за два ушел. Плоско, один я и тень. Короткая. Гляжу вверх. То ли солнца нет, то ли оно так слепит, что светится всё. Пережидаю черноту в глазах, становится страшно: в эти секунды я ничего не вижу, что вокруг… Начинаю беспокоиться как-то по-животному: я без укрытия, все видно, я на голом месте, беззащитен. Тревожно оглядываюсь. Хочется бежать к домику. Родные двери, солома, тень… Успокаиваю себя: чего? Ведь никого нет? Чего боишься, трус? Стою. Нет сил идти дальше - страшно, назад – не позволяю. Ощущаю вокруг, оглядываюсь, принюхиваюсь. Обращаю внимание: странно, вроде… почва дрожит? Да. Ноги ощущают чуть заметную дрожь. Сильнее. Еще. Как шаги. Чудовищные. Все сильнее вздрагивает под тяжким шагом земля, я затравленно оглядываюсь – никого, ничего не видно! В голове жаркая сумятица мыслей: раз дрожит – кто-то идет, его на плоской равнине не видно – он так огромен и тяжел, что он еще за горизонтом, а земля уже дрожит!.. Ужас. Едва не падая, резко поворачиваюсь и мчусь к домику. Дурак, дурак, медлил, ведь чувствовал – неладно, сразу, сразу надо было бежать, поздно теперь, он слишком быстр, ноги, срываясь, подкашиваются, не успевая подпереть несущееся тело, земля дрожит всё сильнее – огромные шаги!.. Раскаленный воздух режет глотку, оглянуться нельзя – упаду, какой бег! Упаду! Только не сбиться с шага… Земля трясется так, что подбрасывает меня, ноги, заплетаясь, ловят её, чтоб еще раз оттолкнуться, подстанция рывками приближается, горизонт кренится то вправо, то влево, не успеть, еще метров триста, как далеко, ох, не успеть… впервые обращаю внимание, что уже не тишина – грохот, оглушающий грохот вокруг… или это в ушах? По слепящим плитам – к дому!.. А-а!.. Тень! Меня залило пригнувшейся вперед чудовищной тенью, из-за спины, огромная, как облако застило солнце, но я знаю, облака в небе нет, это Он, уже тень… упала… рывок… кровь во рту…
Падая, влетаю в распахнутую дверь подстанции. Лежу на гнилой соломе. Я уверен, что он не разобьёт домик, не появится. Тишина. Поворачиваю голову. За той дверью – прежний белый, слепящий свет. Никакой тени. Здесь темно. Пантера, змеясь, выскальзывает из-за загородки, течет ко мне. Нет сил даже отвернуться. Тянет лапу, нет, собирается… Прыжок!..
Всё.