http://prometa.livejournal.com/336599.html
"Это история великого, в моем понимании, проекта. Наполовину житие Будды, наполовину – учебник по управлению развитием. И образец настоящей благотворительности - не в смысле раздачи денег, а создания настоящего блага.
Муххамад Юнус, преподаватель экономики бангладешского университета однажды вышел за пределы уютного зеленого кампуса и увидел, как крестьяне умирают на улице от голода. После этого он не смог вернуться назад, чтобы рассказывать студентам о теориях макроэкономики. Он отправился в ближайшую деревню, чтобы понять, почему люди, работающие по восемнадцать часов в сутки, никогда не выбираются из нищеты. Вместо экономики большого мира, он стал изучать экономику беднейшей деревни Джобра.
Профессор нашел ключ к пониманию ситуации, разговаривая с бедной вдовой. Эта женщина делала бамбуковую мебель. Она не могла собирать исходный материал, поэтому покупала его у поставщика. Поскольку у нее нет денег, ей приходилось каждый день брать бамбук в долг, примерно на сумму 25 центов. По условиям этого займа она не могла продать мебель кому-нибудь, кроме своего поставщика - результат дневной работы он принимал примерно за 27 центов. То есть, выручка составляла 2 цента, что мало даже для Бангладеша. Если бы у нее были 25 центов, она могла бы купить бамбук и продать мебель на рынке за пятьдесят центов, может быть, больше. Но в Джобре нет никого, кто мог бы одолжить вдове 25 центов, не обложив их гигантским процентом.
Студенты Юнуса составили список жителей деревни, которые, как эта женщина, зависели от займов поставщиков. Их оказалось 42 человека, а полная сумма займов составила 27 долларов.
Было бы логично предположить, что Юнус достал из кармана 27 долларов и раздал их нуждающимся. Но вместо этого он отправился в банк, чтобы взять для крестьян ссуду. Дальше началась длинная эпопея получения крошечного займа - банк легко дал бы крупный кредит университетскому преподавателю, но деревенские жители для банковской системы попросту не существуют. Они неграмотны, не знают, как иметь дело с такой солидной организацией, не имеют в своем распоряжении целый день на поездку в офис, у них нет поручителей, и банку невыгодно связываться с крошечным кредитом. После долгих и сложных согласований Юнус и банк разработали монструозную систему, по которой Юнус выступал поручителем для коллективных займов. Все заемщики вернули свои кредиты, банк (через ту же сложную схему) выдал новые займы, и цикл повторился. Через несколько лет Юнус добился от правления решения провести эксперимент и организовать в одной из провинций банковский офис для микрокредитов, через пять лет был создан полноценный Грамин Банк, работающий только на микрокредиты.
Бедняцкий банк работает по непреложным правилам. Все кредиты только целевые. Сначала это были займы на покупку инструментов или материалов для работы, потом добавились специальные схемы финансирования постройки домов и образования. Чтобы получить кредит, заемщик должен объединиться с другими заемщиками в группу не меньше пяти человек. Кредит возвращается еженедельными платежами.
Почти все заемщики банка – женщины. Голод и нужда заставляет их решиться нарушить традиционные правила поведения и взять первый крошечный кредит, на который покупают бамбук, гончарный круг и глину, мотыгу для огородика – что-то, что даст им возможность продавать нехитрый товар. Отдают кредит, берут второй кредит побольше, покупают козу или передвижной прилавок для специй. Все повторяется еще, еще и еще раз. Опытные заемщицы покупают магазинчики или заводят такое же маленькое дело для своих мужей. Часто цикл приходится запускать с самого начала – в Бангладеше очередное природное бедствие или неудачное стечение обстоятельств лишает человека всего.
У Грамин Банка почти нет офисов. Большая часть сотрудников проводят весь свой рабочий день, переходя из дома в дом, разговаривая с заемщицами, проводя встречи с группами, собирая еженедельные платежи. Возможно, главная функция Грамин Банка состоит в распространении знания о предпринимательстве, а не денег.
Сейчас Грамин Банк работает в 42 127 деревнях Бангладеша, общее число заемщиков составляет 2, 6 миллиона (95% - женщины), со дня основания было выдано кредитов на 3,9 миллиарда долларов. Самое поразительное, что процент возврата кредитов составляет небывалые для любого банка 98%. Аналоги Грамин Банка открыты во многих странах, даже в США, где похожий институт действует в штате Арканзас. Муххамад Юнус за свою работу получил Нобелевскую премию мира.
При этом, Юнус не владеет Грамин Банком. Сначала Грамин был частью национального банка, потом правительство учредило его как самостоятельный банк с контрольным пакетом государства. Это был тяжелый период для Юнуса, поскольку он вдруг стал сотрудником на контракте, которого в любой момент могли уволить. Друзья в правительстве помогли. Сейчас Грамин Банк на 95% принадлежит своим заемщикам-акционерам и на 5% - правительству.
Я прекрасно понимаю, что в проекте «Грамин Банк» не все так карамельно, как описывает книга его основателя. Когда Бангладеш отделился от Пакистана, Юнус преподавал в США. Он участвовал в образовании правительства новой страны, но почему-то не занял в нем никакого поста, а отправился преподавать в провинциальный университет. А во время выборов правительство не без ужаса обнаружило, что сеть Грамин Банка покрывает собой почти всю страну, и что сотрудники Грамин – единственные люди, которым доверяет деревенское население. Дальше эта история в книжке не раскрывается, но совершенно ясно, что Грамин может избрать в парламент, кого угодно."
Вторая история про слово, которое стало плотью и преобразовало обезьян. Конспект книги Terrence Deacon. The Symbolic Species
http://kobak.livejournal.com/80332.html (по ссылке - полный конспект, здесь - кусочки, мне более занятные)
"PART 1. LANGUAGE
Chapter 1. The Human Paradox
Коммуникация животных может быть очень сложной — однако это не язык. Люди пытаются найти послания инопланетян в космическом шуме, пользуясь определенными критериями; эти же критерии не выполняются для сигналов животных (изолированные сигналы без синтакса, жестко связанные с поведением). Пример: у людей тоже есть такая система — смех, выражения лица, жесты. Бессмысленно спрашивать, правильно ли построена мимика и в каком времени стоит это всхлипывание. Ни про какую систему коммуникации животных нельзя сказать, что «язык — это более сложный вариант вот этого».
Отсюда и возникла идея Хомского — «hopeful monster», чудесная макромутация. Идея языкового органа и универсальной грамматики, которая позволяет детям выучить язык, несмотря на неполные входные данные. Это, однако, только заметает все вопросы под ковёр. Пинкер: языковой орган развился в процессе эволюции. Никакого такого органа однако же не обнаружено.
Обычно исходят из неверных посылок. Считается, что язык не распространен среди животных, потому что он ужасно сложный. Люди освоили язык, после того как произошли какие-то изменения в мозгу. Обычные представления делятся на два типа в зависимости от того, насколько сложным считается язык. Его просто очень сложно выучить (и тогда человеку сначала потребовалось увеличить интеллект) или его вообще невозможно выучить (и тогда человеку потребовался врожденный языковой орган). Неверная альтернатива! Представим себе очень простой язык, язык в широком смысле: систему коммуникации, основанную на символах (т.е. на «словах», у которых есть *значение*), с некоторыми комбинаторными правилами. Это может быть очень простая система: несколько слов и несколько правил. Но ни у каких животных нет даже такого простейшего языка, хотя есть не менее (а более) сложные системы коммуникации.
В этом суть загадки. Почему не существует простых языков? И почему даже простым языкам невозможно научить животных? Сложность не есть основная проблема, и идея врожденного языкового органа теряет свой смысл. Но в чем же загвоздка, если не в сложности? В чем разница между языком и неязыковой коммуникации? Everyday miracle of word meaning and reference.
Из этого следует, что причина и следствие меняются местами. Сначала был преодолен этот порог (потому что это основной камень преткновения), а потом уже возникли сложные языки, высокий интеллект, артикуляционные способности и т.д. Всё это стало следствием возникновения протоязыка. Таким образом эволюция мозга становится следствием появления и эволюции языка. Коэволюция: мозг эволюционирует так, чтобы язык стало легче усваивать, что позволяет языку развиться дальше и т.д. После появления языка впервые за 4 миллиарда лет эволюции появилась новая внегенетическая линия передачи информации. Это и сделало обезьяну человеком.
Chapter 4. Outside the Brain
Все дети научаются говорить, а никакие животные — нет. Поэтому ясно, что человеческий мозг специально приспособлен для языка. В этом смысле, способность к языку «врожденная». Но обычно под врожденной способностью понимают некое врожденное знание языка. Идея Хомского: универсальная грамматика. Аргументация: логическая структура грамматик ужасно сложная; дети усваивают грамматику несмотря на то, что их специально никто не учит и примеров они слышат недостаточно; у грамматик разных языков есть много общих принципов.
Argument from incredulity: невероятно, чтобы несмышленые дети сами по себе вычленяли сложнейшие грамматические правила, которые ученые-лингвисты не могут толком вычленить. Однако же это заметание трудностей под ковер: идея универсальной грамматики ничего толком не объясняет.
Альтернативная мысль: языки сами стали user-friendy. Язык для малыша — это не сложный дос, а интуитивный виндоуз. Язык легко выучить, потому что он подстроен под наш мозг. Но как такое возможно?! Эволюция! Языки эволюционировали, испытывая эволюционное давление в сторону облегчения усваиваемости. Скорость биологической эволюции гораздо медленнее, чем скорость эволюции языка (в тысячи раз). Поэтому эволюция языка первична! Полная аналогия: языки передаются из поколения в поколение, возможны ошибки передачи — иными словами, возможна эволюция. Можно представить себе язык как паразит, который колонизовал мозг. Язык и человек существуют в симбиозе.
Это объясняет существование языковых универсалий Хомского: они являются конвергентными свойствами языков, которые подстраиваются под человеческий мозг. Простейший пример: слова для цветов в разных языках. Их может быть разное количество, но они появляются всегда в одном порядке: черный/белый, красный, зеленый, синий/желтый и т.д. Более того, идеальный «красный» для носителей любого языка один и тот же. Почему? Потому что так устроены колбочки и lateral geniculate nucleus. Это показывает, что даже очень слабое, но постоянно действующее эволюционное давление может привести к полной конвергенции.
Другой хомскианский аргумент: дети выучивают язык лучше, чем взрослые, — словно они генетически запрограмированны на усвоение языка. Звучит убедительно, однако посмотрим на Канзи. Он освоил язык жестов и научился понимать человеческий язык, включая некоторый синтаксис, лучше всех других обезьян (90% правильных действий на указания типа «put the soap on the apple»). При этом его этому не учили! Он с пеленок болтался рядом с мачехой Мататой, которую безуспешно пытались научить языку. Когда ученые решили, что он уже достаточно подрос для занятий, оказалось, что он и так уже всё освоил. Канзи перескочил через весь длинный период тренировок Остина и Шермана и сразу вышел на символический уровень. Вероятно, причина успеха заключалась в его возрасте. И это обрушивает приведенный выше аргумент. В чем же тогда дело?
Недавние модельные эксперименты с нейронными сетями отвечают на этот вопрос (Jeff Elman, 1990-e). Нейронные сети успешно обучались распознавать простейшие грамматики, но как только в грамматику вводились рекурсивные структуры, обучение прекращалось, причем вне зависимости от длительности тренировки (известны также теоремы, которые доказывают подобные отрицательные результаты). Однако! Это происходит из-за локальных минимумов. И оказывается, что если сначала тренировать сеть на простых предложениях, а потом начать переходить к сложным, то всё получается. И более того, если ввести в сеть постепенно затухающий шум, то сеть распознает сложную грамматику с самого начала. Шум — это плохая кратковременная память, т.е. именно то, чем отличаются маленькие дети. То есть слабость детского ума и памяти — это именно то, что позволяет детям выучить язык. Дети поначалу не различают деревьев, но зато вычленяют лес. Это хорошо вписывается в идею коэволюции. Взрослым тяжело учить языки, потому что языки подстроились под обучение маленькими детьми.
Та же логика позволяет объяснить креолизацию пиджинов (очень сильный аргумент Бикертона в пользу теории Хомского). Маленькие дети, слышащие пиджин, достраивают его до креола. Но не пользуясь встроенной универсальной грамматикой, а так, как могут. В итоге проявляются конвергентные грамматические свойства.
PART 2. BRAIN
Chapter 7. A Darwinian Electrician
Нервная система развивается с помощью отмирания части нейронов и синапсов. Фактичекски между нейронами происходит конкуренция и лишние умирают. Нейроны знают, куда примерно им надо расти (это можно показать, пересаживая их в другое место мозга — аксоны всё равно вырастают в правильную сторону), но только очень примерно. Вся тонкая настройка происходит уже по мере развития мозга.
Если какая-то часть мозга оказывается увеличена, то оттуда растет больше аксонов, и они будут вытеснять аксоны из других участков мозга. Проверено экспериментально. Пример: у слепой крысы маленькие глазенки, поэтому мало зрительных проекций в LGN, поэтому их вытесняют проекции от ушей, и в итоге зрительный участок коры превращается в слуховой...
Chapter 8. The Talking Brain
Все млекопитающие (кроме некоторых китообразных и людей) обладают очень скромными способностями к вокализации — в сравнении, например, с птицами. Почему? Потому что вокализация контролируется висцеральной нервной системой, подкорковыми структурами мозга. Моторные программы вокализации зашиты с рождения, обучение почти не играет роли. Связь между эмоциональным состоянием и вокализациями тоже жесткая, рефлексная. Сигналы непроизвольны (хорошая история про шимпанзе на воле, которая зажимала рот рукой при виде пищи, чтобы не привлечь внимание остальных) и заразительны. Примеры у человека: смех, слезы.
У природы есть три решения этой «проблемы»: люди, китообразные и птицы. Во всех трех случаях меняется система контроля над вокализацией. У птиц: приспособление к полету — уменьшение веса — тяжелые зубы и челюсти заменяются на легкий клюв, уменьшается язык, гортань (larynx) становится рудиментарной и заменяется на собственно-птичью псевдо-гортань (syrinx), к которой переходит часть нервного контроля от бывшего языка, т.е. скелетной мускулатуры, которой можно «сознательно» управлять. Ух. Китообразным гортань не нужна вовсе, они издают звуки через дырку в голове, мускулы которой соответствуют нашим мускулам лица (скелетным).
Человека издает звуки с помощью гортани. По всей видимости, контроль за ней перешел к высшим областям мозга. У обезьян по сравнению с другими млекопитающими гораздо больше проекций из коры на участки, управляющие мускулатурой лица и языка. У человека — гортань и дыхание тоже попадает под префронтальный контроль. Механизм уже изложен: это происходит из-за того, что префронтальная кора сильно увеличена.
Chapter 9. Symbol minds
Какова функция префронтальной коры? Ясного ответа нет. При поражении не заметно никаких особенных сенсорных или моторных проблем. После серьезной лоботомии IQ фактически не уменьшается. Однако кое-что известно. Обезьяны с пораженной префронтальной корой не справляются с некоторыми тестами (например: перед обезьянкой два контейнера, в один из которых у нее на виду кладут еду и ненадолго отвлекают обезьянку; потом она достает еду из правильного контейнера, и опыт повторяют, положив еду в другой контейнер; на этот раз обезьянка почему-то сначала смотрит в пустой контейнер). Если попытаться подытожить все подобные тесты, то получится, что префронтальная кора помогает решать задачи, где требуется кратковременная память, внимание, изменение только что использованной стратегии, смена ассоциаций.
Имеет ли к этому отношение язык? Очевидно! Чтобы осознать символ, необходимы ассоциации высокого уровня, абстрагирование от низкоуровневых корреляций. Не нужно думать, что символы хранятся в префронтальной коре (после лоботомии человек может говорить), но, видимо, она необходима для освоения языка. Если это так, то поражение этой области в раннем детстве должно быть гораздо более ощутимым. И действительно, поражение префронтальной коры до года приводит к сильным языковым нарушениям.
Обратный пример: синдром Вильямса — очень низкий IQ, бытовая неприспособленность, при этом свободная очень развитая речь с использованием редких слов. Обычно WS приводится как аргумент в пользу Хомского (интеллект поврежден, а речь нет). Однако это говорит только о том, что интеллект и речь — это разные вещи (и что для появления речи не нужен высокий интеллект). Анатомических данных недостаточно, но есть свидетельства в пользу того, что при WS поражена задняя часть коры, но префронтальная кора и мозжечок в порядке (мозжечок даже бывает увеличен). Поэтому дети с WS плохо учатся и решают задачи, но мастера символизации. Любят редкие слова, потому что не понимают, что они редкие. Кстати, известен целый ряд генов, которые поражены при WS, и среди них есть гомеотические гены, отвечающие за голову (у эмбрионов мыши без этого гена вообще не развивавается голова).
Обратный примером, возможно, является аутизм. Его неврологические причины неизвестны. Есть свидетельства, что при аутизме уменьшен метаболизм префротального региона, а также явно уменьшен мозжечок. Возможно, мозжечок играет какую-то роль в языке (для быстрой речь нужны быстрые предсказания?..)
Chapter 10. Locating Language
...Вообще, наивно было бы ожидать, что зоны в мозгу будут как-то соответствовать нашим придуманным лингвистическим категориям. Так, например, выясняется, что в более флективных (чем английский) языках, пациенты с афазией Брока не настолько аграмматичны. То есть распределение языка по мозгу может существенно зависеть от языка (хотя лингвистическая категория — например, «пассив» — одна и та же).
Теперь о латерализации языка (язык слева). Ведется множество споров, некоторые считают, что это латерализация была необходимым условием для человеческой эволюции. Глупости. Латерализация — следствие коэволюции мозга и языка. Для начала: латерализация не универсальна и не неизбежна: у 10% людей языковые зоны находятся не слева, а либо справа, либо латерализация не выражена вовсе. Потеря левого полушария в раннем детстве не препятствует некоторому обучению языку (что удивительно само по себе). Кроме того, правое полушарие тоже играет свою роль: пациенты с пораженным правым полушарием говорят без проблем, но не понимают суть историй и шуток. Можно предположить, что анализ на уровне слов и предложений и анализ на уровне текста был в процессе коэволюции «специально» разведен по разным полушариям. И еще: правое полушарие обрабатывает просодию (пациенты не различают эмоции на слух и говорят монотонно). Опять же, похоже на то, что это «специально» разведенные функции. Любопытно, что синхронные переводчики иногда предпочитают втыкать наушник в разные уши в зависимости от языка. Это общий принцип: когда когнитивные операции нужно совершать одновременно, их удобно развести (в данном случае — обработка двух языков одновременно).
Вполне возможно, что появление правшей — следствие развития языка и латерализации его функций.
PART 3. CO-EVOLUTION
Chapter 11. And the Word Became Flesh
«Слово стало плотью», буквально: изменения, которые сделали человеческий мозг человеческим, произошли благодаря появлению языка. Идея изменила мозг.
Как это возможно? Baldwininian evolution: направление естественного отбора может быть изменено благодаря поведению. Теория, которая объясняет, как поведение (эпигенетический фактор) может влиять на геном, не прибегаю к ламаркизму: поведение меняет контекст естественного отбора для следующих поколений. Пример: одомашнивание коровы привело к генетическому закреплению переносимости лактозы. Conrad Waddington: генетическая ассимиляция, «canalization»: закрепление в генотипе фенотипических адаптаций.
...Палеонтологические данные: размер мозга начал увеличиваться 2 млн лет назад (homo habilis). Тогда же появляются первые каменные орудия и, вероятно, протоязык. Обычно считается, что каменные орудия появились из-за возросшего интеллекта. Но, возможно, всё было наоборот. Австролопитеки явно большую часть времени не пользовались символами. Но в какой-то момент, видимо, что-то изменилось, они начали пользоваться первыми символами и делать первые каменные орудия — и это и привело к появлению homo habilis.
...Эволюция речи: вероятно, сначала речь была малоэффективна и поэтому сильно избыточна. Когда полностью сформировалась современная артикуляция (видимо, только 100-200 тысяч лет назад), часть коммуникационных адаптаций стала не нужна. Вероятно, такими частичными атавизмами являются жесты и просодия.
...Также часто считается, что язык внезапно появился 40-15 тыс. лет назад — время всяких кроманьонских находок в Европе. Говорят при этом, что неандертальцы не были способны к языку. Не может такого быть. Анатомически современные люди появились не позже неандертальцев — уже самое позднее 100 тыс. лет назад в Африке. Есть находки на Среднем востоке — 90 тыс. лет назад. Где-то 35 тыс. лет назад они пришли в Европу. Обычно считается, что неандертальцы были вытеснены как менее приспособленные. Но следует думать, что неандертальцы были нисколько не глупее — мозг у них был даже больше. Следовательно способности к символизации у них были не меньше. Единственное что возможно, что у них были менее развита речь.
Chapter 12. Symbolic Origins
Как же возникла способность к символизации? Ретроспективно кажется, что от нее один сплошной выигрыш. Но проблема в том, что все такие преимущества становятся преимуществами только когда способность к символизации уже сильно развита. Скорее всего, первоначальная символьная система была гораздо менее эффективным средством коммуникации, чем врожденные сигналы. Но символы — это трудно, им нужно долго учиться, поэтому польза от них должна быть существенной. Для чего же она понадобилась?
Обычно самая сложная коммуникация — в «брачном» поведении (mating behaviour). У человека это поведение очень необычно: люди живут в парах и вместе заботятся о детях, но при этом живут в коллективе. Коллектив важен для охоты — первые каменные орудия 2.5 млн лет назад появляются для добычи мяса. Но система, при которой самцы обеспечивают потомство и при этом живут в большой группе, нестабильна: самки сидят дома, не застрахованы от измены, и не имеют гарантий, что им принесут еду, а самцы не уверены в отцовстве. Исключения из этого правила (что так не бывает) составляют, кроме людей, только некоторые социальные хищники. Но там обычно есть какие-то нюансы: у львов внутри стаи все львицы родственницы, поэтому не так важно, кто о ком заботится; у волков в стае только одна волчица дает потомство.
Homo habilis, видимо, перешли от полигинии к моногамии — судя по тому, что уменьшилась большая разница в размерах самцов и самок (у австралопитеков она все еще большая). Возникла необходимость как-то стабилизировать репродуктивную систему. Уже у австралопитеков не было клыков, что необычно для приматов. Почему исчезли клыки? Видимо, они жевали всякую кору и зерно (поэтому, чтобы начать добывать мясо, им были необходимы каменные орудия). Но чтобы добывать мясо, самцы должны объединиться, а самки должны получать мясо от самцов, — и для этого должны существовать крепкие брачные отношения, в которых уверены и самка, и самец. Эта задача и была решена с помощью символизации. Символы появились, чтобы заключать «брачный договор».
Как известно из опытов с шимпанзе, чтобы осознать символ, нужно большое количество повторений. Как это могло быть организовано в первых homo habilis? Ответ: ритуал. Ритуал предоставляет сложный избыточный контекст, необходимый для перехода к символическому мышлению.
Chapter 14. Such Stuff as Dreams Are Made On
В заключение — о сознании. Есть картезианский подход: у людей есть сознание, а животные — механизмы. Сейчас чаще думают о разных уровнях сознания у разных животных (у жабы меньше, чем у собаки). Главная альтернатива Декарту: разум — это программа, software. Но это ошибка: «символы», которым оперирует компьютер, не несут сами по себе никакого значения, — они не _символы_. Компьютерное «вычисление» является вычислением только постольку, поскольку существует наблюдатель, который так этот процесс интерпретирует.
Знаменитый мысленный эксперимент с «китайской комнатой» демонстрирует разницу между индексной и символьной репрезентациями: человек внутри комнаты оперирует только индексами. А если внутри комнаты не человек, а программа, то даже и индексная референция отсутсвует. Никакой заданный алгоритм на сможет внести символьное понимание в китайскую комнату, потому что символьная референция не может быть замкнута в себе (поэтому невозможен и самодостаточный «mentalese» Пинкера). Символьная референция не рождается в мозгу — дело не в мозге, а в отношении между мозгом и миром.
Важно понять, что китайская комната показывает не разницу между мозгом человека и животного, а разницу между мозгом и компьютером. Это очень важно. Примитивный мозг — не компьютер! Комьютер и китайская комната — это монады без окон: строчки отсылают к другим строчкам. Там нет вообще никакой референции. Но мозг даже самого примитивного животного составляет индексные референции к окружающему миру. В этом смысле любая живая нервная система в какой-то степени обладает сознанием. Переход к символизации не создал сознание, но дал ему новые возможности и изменил его природу. Самознание, сознание свободной воли, этическое сознание — все это символьное сознание.
Построим ли мы машины, которые будут обладать символьным сознанием? Да, вполне возможно. Первое условие — устройство должно быть активно и самопроизвольно адаптивным. Не следует думать, что символьные способности проявятся сами при увеличении сложности и мощности компьютеров. Нужно нечто противоположное современным компьютерам. Первые простейшие символьные устройства будут, вероятно, очень странными; что-то вроде детей с синдромом Уильямса: символизация без индексной поддержки, языковые игры. Но для этого в устройство должен быть заложен единственно возможный креативный процесс — эволюция. Наше самознание и ощущение свободной воли — это не эпифеномены и не иллюзии, это то, как ощущает себя процесс эволюции.
Последнее предложение: And this may help us to recognize that the universe isn’t, after all, the soulless, blindly spinning clockwork we fear we are a part of, but is, instead, nascent heart and mind.
Третья история - про стяжание духа
http://bowin.livejournal.com/758102.html
"Очень интересная статья о возобновлении психотерапевтических экспериментов с псилоцибином:
Sacred Intentions: Inside The Johns Hopkins Psilocybin Studies
http://www.citypaper.com/news/story.asp?id=16826 (via elvistudio)
...Основной вывод исследователей: психоделики дают возможность глубинных, трансформационных и устойчиво сохраняющихся позитивных изменений у правильным образом подготовленных индивидов.
Я полностью согласен с этим выводом. Но сделаю акцент на понятии "правильная подготовка". Эта подготовка касается, на мой взгляд, нескольких аспектов. Во-первых, классические set и setting. Set как настройка (под)сознания на трансформационные задачи; setting как правильная обстановка (виды/звуки/...), в которой происходит трип. Во-вторых, предварительная подготовка самих "трансформирующихся". Опыт духовных практик, связанных с самоисследованием и самоизменением, идет на пользу. Открытость изменениям - в т.ч. новым неожиданным сторонам самого себя. И еще - не немедленное изменение, а постепенное развертывание трансформирующего опыта в последовательности сессий.
Далее - интересен еще один из результатов исследования. Даже в контролируемых благоприятных условиях эксперимента (комфортная успокаивающая обстановка, ситтеры с навыками выведения из бэдтрипов, предварительная селекция волонтеров и т.п.) около трети добровольцев пережили опыт сильного или предельного ужаса, а четверо имели опыт настоящего бэдтрипа. Дополнительный вывод: "Известные нежелательные эффекты псилоцибина не могут быть полностью ожидаемы. В подверженных психозу индивидах псилоцибин может вызывать психотические эффекты, такие как паранойя или крайнее возбуждение".
Здесь можно заметить, что психотические эффекты, вероятно, часто являются частью процесса трансформации. Как правило, сильный страх или сильное возбуждение свидетельствуют о существовании внутреннего напряжения, которое нуждается в интеграции с "целым". Как правило за каждым таким напряжением стоит какой-то прошлый опыт И какой-то глубинный архетипический опыт - но само это напряжение имеет позитивное намерение. Процесс слияния в этом конкретном случае может происходить очень болезненно - как конфликт, как война, как интенсивная борьба. Но результаты интеграции - чувство возросшей гармонии, чувство исцеления (в изначальном смысле - "становление целым"), чувство благости...
Разумеется, "правильным образом подготовленные индивиды" способны проводить подобные последовательные самоизменения и без применения каких-либо веществ. Более того, для "правильным образом подготовленных индивидов" в какой-то момент использование этих самых веществ может создать существенное препятствие для дальнейшего духовного развития - скажем, когда единственной духовной практикой оказывается (вместо, например, поста, асан и медитации) употребление все тех же веществ.
Тем не менее - для индивидов, не готовых вовлекаться в регулярные психопрактики, психоделическая терапия может быть одним из самых быстрых и эффективных способов позитивной трансформации. Люди находят в себе любовь к жизни - и примиряются с собственной смертностью. Люди находят в себе безграничный источник любви к своим близким - и понимают собственную прошлую нравственную слепоту, собственную прошлую эгоистичность и жестокость, по-настоящему открывают свое сердце. Люди находят потерянную красоту окружающего мира, его краски и звуки. Люди находят Бога. Люди находятся смысл существования.
Большая честь - быть рядом с кем-то, кто испытывает трансцендентный опыт. Такое чувство, что находишься рядом с пробуждающимся Буддой. Передо вами не подопытный субъект - перед вами кто-то, кто безгранично мудрее вас. Этот опыт дает нам не вещество. Этот опыт - в нас самих.