"Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы: "Правитель Вэй подарил мне семена большой
тыквы. Я посадил их в землю, и у меня выросла тыква весом с пуд. Если налить
в нее воду, она треснет под собственной тяжестью. А если разрубить ее и
сделать из нее чан, то мне его даже поставить будет некуда. Выходит, тыква
моя слишком велика и нет от нее никакого проку".
Чжуан-цзы сказал: "Да ты, я вижу, не знаешь, как обращаться с великим!
Один человек из Сун знал секрет приготовления мази, от которой в холодной
воде не трескаются руки. А знал он это потому, что в его семье из поколения
в поколение занимались вымачиванием пряжи. Какой-то чужеземный купец
прослышал про эту мазь и предложил тому человеку продать ее за сотню
золотых. Сунец собрал родню и так рассудил: "Вот уже много поколений подряд
мы вымачиваем пряжу, а скопили всего-навсего несколько золотых, давайте
продадим нашу мазь". Купец, получив мазь, преподнес ее правителю царства У.
Тут как раз в земли У вторглись войска Юэ, и уский царь послал свою армию
воевать с вражеской ратью. Дело было зимой, сражались воины на воде. И вышло
так, что воины У наголову разбили юэсцев, и уский царь в награду за мазь
пожаловал тому купцу целый удел. Вот так благодаря одной и той же мази,
смягчавшей кожу, один приобрел целый удел, а другой всю жизнь вымачивал
пряжу. Получилось же так оттого, что эти люди по-разному использовали то,
чем обладали".
Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы: "У меня во дворе есть большое дерево, люди
зовут его Деревом Небес. Его ствол такой кривой, что к нему не приставишь
отвес. Его ветви так извилисты, что к ним не приладишь угольник. Поставь его
у дороги -- и ни один плотник даже не взглянет на него. Так и слова твои:
велики они, да нет от них проку, оттого люди не прислушиваются к ним".
Чжуан-цзы сказал: "Не доводилось ли тебе видеть, как выслеживает добычу
дикая кошка? Она ползет, готовая каждый миг броситься направо и налево,
вверх и вниз, но вдруг попадает в ловушку и гибнет в силках. А вот як:
огромен, как заволокшая небо туча, но при своих размерах не может поймать
даже мыши. Ты говоришь, что от твоего дерева пользы нет. Ну так посади его в
Деревне, Которой нет нигде, водрузи его в Пустыне Беспредельного Простора и
гуляй вокруг него, не думая о делах, отдыхай под ним, предаваясь приятным
мечтаниям. Там не срубит его топор и ничто не причинит ему урона. Когда не
находят пользы, откуда взяться заботам?"
Чжуан-цзы
Невыговариваемость полноты
"Воистину, в каждом определении есть нечто неопределимое, в каждом
доказательстве есть нечто недоказуемое. Почему это так? Мудрый хранит правду
в себе, а обыкновенные люди ведут споры, чтобы похвастаться своими знаниями.
Вот почему говорится: "В споре есть нечто не замечаемое спорщиками".
Великий Путь не называем.
Великое доказательство бессловесно.
Великая человечность нечеловечна.
Великая честность не блюдет приличий.
Великая храбрость не горит отвагой.
Путь, проявивший себя, перестает быть Путем. Речь, ставшая словом, не
выражает правды. Человечность, которая всегда добра, не свершит добро.
Показная честность не внушает доверия. Храбрость, не знающая удержу, не
приносит победы. Все эти пять вещей закруглены и обтекаемы, как шар, но
могут вдруг обрести острые углы.
Знать, как остановиться на незнаемом, -- это есть совершенство. Кто же
знает бессловесное доказательство и неизъяснимый Путь? Вот что такое, если
кто-нибудь способен это знать, Небесная Кладовая. Добавляй в нее -- и она не
переполнится. Черпай из нее -- и она не оскудеет, и неведомо, почему это
так. Сие зовется потаенным светом"
Все цитируют бабочку, но забывают о полутени
Полутень спросила у Тени: "Раньше ты двигалась, теперь ты стоишь на
месте, раньше ты сидела, теперь стоишь. Почему ты так непостоянна в своих
поступках?"
Тень ответила: "А не потому ли я такая, что я от чего-то завишу? А
может, то, от чего я завишу, тоже от чего-то зависит? Может быть, я завишу
от чешуйки на хребте змеи или от крылышек цикады? Откуда я могу знать,
почему я такая или другая?"
Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой -- счастливой
бабочкой, которая порхала среди цветков в свое удовольствие и вовсе не
знала, что она -- Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я -- Чжуан
Чжоу. И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он --
бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она -- Чжуан Чжоу. А ведь
между Чжуан Чжоу и бабочкой, несомненно, есть различие. Вот что такое
превращение вещей!
Об анатомии
Повар Дин разделывал бычьи туши для царя Вэнь-хоя. Взмахнет рукой,
навалится плечом, подопрет коленом, притопнет ногой, и вот: вжик! бах!
Сверкающий нож словно пляшет в воздухе -- то в такт мелодии "Тутовая роща",
то в ритме песен Цзиншоу.
-- Прекрасно! -- воскликнул царь Вэнь-хой. -- Сколь высоко твое
искусство, повар!
Отложив нож, повар Дин сказал в ответ: "Ваш слуга любит Путь, а он выше
обыкновенного мастерства. Поначалу, когда я занялся разделкой туш, я видел
перед собой только туши быков, но минуло три года -- и я уже не видел их
перед собой! Теперь я не смотрю глазами, а полагаюсь на осязание духа, я
перестал воспринимать органами чувств и даю претвориться во мне духовному
желанию. Вверяясь Небесному порядку, я веду нож через главные сочленения,
непроизвольно проникаю во внутренние пустоты, следуя лишь непреложному, и
потому никогда не наталкиваюсь на мышцы или сухожилия, не говоря уже о
костях. Хороший повар меняет свой нож раз в год -- потому что он режет.
Обыкновенный повар меняет свой нож раз в месяц -- потому что он рубит. А я
пользуюсь своим ножом уже девятнадцать лет, разделал им несколько тысяч туш,
а нож все еще выглядит таким, словно он только что сошел с точильного камня.
Ведь в сочленениях туши всегда есть промежуток, а лезвие моего ножа не имеет
толщины. Когда же не имеющее толщины вводишь в пустоту, ножу всегда найдется
предостаточно места, где погулять. Вот почему даже спустя девятнадцать лет
мой нож выглядит так, словно он только что сошел с точильного камня. Однако
же всякий раз, когда я подхожу к трудному месту, я вижу, где мне придется
нелегко, и собираю воедино мое внимание. Я пристально вглядываюсь в это
место, двигаюсь медленно и плавно, веду нож старательно, и вдруг туша
распадается, словно ком земли рушится на землю. Тогда я поднимаю вверх руку,
с довольным видом оглядываюсь по сторонам, а потом вытираю нож и кладу его
на место".
Традиция, или, как говорил Чжуан-цы - куматоид
Когда умер Лао Дань, Цинь И пришел в его дом, чтобы выразить
соболезнования, трижды громко возопил и вышел вон. Ученик спросил его:
"Разве покойный был вашим другом?"
-- Да, был, -- ответил Цинь И.
-- Тогда прилично ли вот так выражать свою скорбь о нем?
-- Конечно! Поначалу я думал, что покойный был просто человеком, но
теперь знаю, что ошибался. Я пришел выразить соболезнования, и что же?
Вокруг старики, плачущие так, словно они скорбят о своих детях, и юноши,
рыдающие, точно они потеряли матерей. Сойдясь вместе, они говорят, когда не
нужно слов, и плачут, когда не нужно слез. Поистине они отворачиваются от
Небесного закона и забывают о том, что им врождено. Древние называли это
"бегством от кары Небес". Когда настал срок, учитель пришел. Срок истек -- и
учитель покорился. Когда живешь, повинуясь велениям времени, печаль и
радость не завладевают тобой. Древние называли это "царственным
освобождением ".
Сколько бы хвороста ни принести руками человеческими, он все равно
прогорит. Но огонь перекидывается дальше, и никто не знает, где ему конец.
О пользе бесполезности: естественный отбор на неэффективность
Когда плотник Ши направлялся в царство Ца и проходил мимо деревушки
Цюйсюань, он увидел у алтаря духов земли огромный дуб. Крона этого дуба была
так широка, что в тени ее могли бы укрыться несколько тысяч быков. Его ствол
был шириной, наверное, в сотню обхватов, высотою он превосходил окрестные
холмы. А самые нижние его ветви начинались саженей за десять от земли.
Ветви, из которых можно было бы выдолбить лодку, исчислялись десятками. На
дерево глазела толпа зевак, как на рынке, но плотник даже не удостоил его
взглядом и пошел дальше, не останавливаясь. Когда его ученик вдоволь
нагляделся на это диковинное дерево, он догнал плотника Ши и спросил его:
"Учитель, с тех пор как я взял в руки топор и пошел за вами, мне не
доводилось видеть такой превосходный материал. Почему же вы даже не
взглянули на то дерево, не придержали шага, проходя мимо?"
-- Довольно, не напоминай мне больше об этом, -- ответил плотник Ши. --
Дерево это ни на что не годное. Сделаешь из него лодку -- и она потонет,
сделаешь гроб -- и он быстро сгниет, сделаешь чашку -- и она тут же
растрескается, сделаешь двери и ворота -- и они вскоре рассохнутся, сделаешь
столб -- и его источат жуки. Это дерево никчемное, нет от него никакой
пользы -- вот почему оно смогло прожить так долго.
Когда плотник Ши вернулся домой, священный дуб явился ему во сне и
сказал: "С чем ты хочешь сравнить меня? С какими-нибудь изящными, годными
для обработки деревьями? Или с деревьями, приносящими плоды, как вишня,
груша или мандариновое дерево? Когда плоды на них созревают, их безжалостно
обдирают, ломая ветви, отрывая маленькие побеги. Деревья эти терпят урон
из-за своих способностей и умирают, не исчерпав своего жизненного срока,
уготованного им природой. Они страдают из-за пошлых мирских нужд. И такое
случается с каждой вещью, которая полезна для людей. Я же давно стремлюсь к
тому, чтобы стать совсем бесполезным, и сейчас, на склоне лет, добился
своего. Моя бесполезность для других очень полезна для меня самого! Ну, а
если бы я оказался полезным для других, разве смог бы я вырасти таким
огромным? Такова участь всех вещей в этом мире. Какая глупость -- думать,
как вещи относятся друг к другу! Разве станет никому не нужный человек,
который вот-вот умрет, интересоваться никому не нужным деревом?"
Проснувшись, плотник Ши рассказал про свой сон ученику. "Если это
дерево хочет быть бесполезным, -- сказал ученик, -- почему оно растет у
алтаря?"
-- Молчи! -- ответствовал плотник. -- Оно стоит у алтаря только потому,
что хочет уберечься от невежд. Ведь деревья, которые не слывут священными,
люди калечат куда чаще. А кроме того, дерево оберегает святыню, далекую от
всего пошлого и обыденного, и разве были бы мы далеки от истины, если бы
сказали, что оно выполняет свой высокий долг?
Проблема нормы
Урод Безгубый со скрюченными ногами служил советником при вэйском
Лин-гуне. Государю так нравился его советник, что, когда он смотрел на
обыкновенных людей, ему казалось, что у них слишком длинные ноги. Горбун с
огромной шишкой на шее служил советником при Хуань-гуне, правителе царства
Ци. Хуань-гуну так нравился его советник, что, когда он видел перед собой
обыкновенных людей, ему казалось, что у них слишком длинная шея.
Сила традиции
Цзыкуй из Наньбо спросил Женщину Цзюй: "Вам уже много лет, но выглядите
вы еще совсем юной, почему?"
-- Я слышала о Пути, -- ответила Женщина Цзюй.
-- Можно ли научиться Пути? -- спросил Цзыкуй.
-- О нет, нельзя. Ты для этого не годишься. Знавала я одного человека
по имени Булян И. Он обладал способностями истинного мудреца, но не знал,
как идти праведным Путем. А я знаю, как идти праведным Путем, но не обладаю
способностями мудрого. Я попыталась обучить его Пути, ведь он и в самом деле
мог стать настоящим мудрецом. В конце концов совсем нетрудно разъяснить путь
мудрого тому, кто обладает способностями мудреца. Я стала оберегать его,
чтобы истина открылась ему, и через три дня он смог быть вне Поднебесной.
Когда он научился быть вне Поднебесной, я снова поберегла его, и через семь
дней он научился быть вне вещей. После того как он смог быть вне вещей, я
снова поберегла его, и спустя девять дней он смог быть вне жизни. А
научившись быть вне жизни, он в сердце своем стал как "ясная заря". Став в
сердце своем "ясной зарей", он смог прозреть Одинокое. А прозревши в
себе Одинокое, он смог быть вне прошлого и настоящего. Превзойдя различие
между прошлым и настоящим, он смог быть там, где нет ни рождения, ни смерти.
Ибо то, что убивает жизнь, само не умирает, а то, что рождает жизнь, само не
живет. Что же это такое? Следует за всем, что уходит, и привечает все, что
приходит; все может разрушить, все может создать. Поэтому называют его
"покойное в превращениях". "Покойное в превращениях" означает: все достигнет
завершенности через превращения.
-- Откуда же вы все это узнали? -- спросил Цзыкуй. Женщина Цзюй
ответила: "Я восприняла это от сына писца, сын писца воспринял это от внука
чтеца, внук чтеца перенял это от Ясного Взора. Ясный Взор перенял это от
Чуткого Слуха, Чуткий Слух перенял это от Труженика, Труженик перенял это от
Сладкоголосого, Сладкоголосый перенял это от Глубочайшего Мрака, Глубочайший
Мрак воспринял это от Хаоса, а Хаос перенял это от Безначального".
О знании
Владыкой Южного Океана был Быстрый, владыкой Северного Океана был
Внезапный, а владыкой середины земли был Хаос. Быстрый и Внезапный время от
времени встречались во владениях Хаоса, а тот принимал их на редкость
радушно. Быстрый и Внезапный захотели отблагодарить Хаос за его доброту.
"Все люди имеют семь отверстий, благодаря которым они слышат, видят, едят и
дышат, -- сказали они. -- Только у нашего Хаоса нет ни одного. Давайте-ка
продолбим их в нем". Каждый день они проделывали одно отверстие, а на
седьмой день Хаос умер.
Веселый разговор
Облачный Полководец помчался на восток и у дерева Фуяо повстречался с Хун Мэном, который прогуливался, подпрыгивая по-птичьи и похлопывая себя по бедрам. Завидев его, Облачный Полководец в смущении остановился и спросил почтительно:
-- Кто вы такой? И что вы здесь делаете?
-- Вот прогуливаюсь, -- отвечал Хун Мэн, продолжая прыгать и хлопать
себя.
-- Позвольте задать вам вопрос, -- сказал Облачный Полководец.
-- Ого! -- ответил, взглянув на Облачного Полководца, Хун Мэн.
-- В небесных парах нет согласия, в земных испарениях -- застой, шесть
видов энергии вышли из равновесия, в смене времен года нет порядка. Что мне
делать, если я желаю упорядочить все силы вселенной, дабы помочь росту всего
живого?
-- Не знаю, не знаю, -- ответил Хун Мэн, все так же подпрыгивая и тряся
головой.
Облачный Полководец не посмел спрашивать далее. Прошло три года.
Странствуя на востоке и пролетая над сунской равниной, Облачный Полководец
снова заметил Хун Мэна и радостно поспешил к нему со словами:
-- О, равный Небу, вы не забыли меня?
Засим он дважды отвесил земной поклон и уже хотел задать Хун Мэну
вопрос, но тот сказал:
-- Что я могу знать?
Странствую, не зная зачем.
Мчусь, не ведая куда.
Скитаюсь привольно,
Вглядываясь лишь в сущностное.
Что же я могу знать?
-- Я тоже думаю о себе, что скитаюсь привольно, -- сказал Облачный
Полководец. -- Но люди следуют за мной повсюду, и я ничего не могу с ними
поделать. Теперь же, как принято у людей, хочу услышать от вас хотя бы одно
слово.
Тут Хун Мэн сказал:
-- В том, что порядок Небес поколеблен, природа вещей испорчена, труды
небесные не имеют завершения, стада разбегаются, птицы кричат по ночам,
огонь сжигает деревья и травы, гибнут даже гады и насекомые, виноваты те,
кто взялся устанавливать порядок среди людей.
-- Так что же мне делать? -- спросил Облачный Полководец.
-- Ах! Бросьте все и уходите, -- отвечал Хун Мэн.
-- С вами, равный Небу, тяжело говорить. Скажите еще хотя бы слово.
Этот парень всегда где-то здесь ходит
Всматривайся в незримое и вслушивайся в беззвучное. Во мраке прозреешь
свет, в тишине услышишь гармонию. Будь глубже глубокого -- и сможешь постичь
Сущее. Будь духовнее духа -- и сможешь слиться с семенем жизни. Принимай
все, что есть в мире: сливаясь с Отсутствующим, даешь каждому быть тем, что
он есть; ускользая вместе с летучим временем, послужишь каждому опорой.
Тогда великое окажется малым, длинное -- коротким, а близкое -- далеким.
Прогуливаясь к северу от Красных вод, Желтый Владыка взошел на гору
Куньлунь и взглянул на юг. Возвращаясь обратно, он потерял Черную Жемчужину.
Он послал на поиски жемчужины Знание, но Знание не смогло найти ее. Тогда он
послал Зоркое Око, и оно тоже ее не нашло. Он послал Сметливого, но и тот не
нашел жемчужину. Наконец он послал Отсутствующего, и тот нашел жемчужину.
-- Как чудесно, -- воскликнул Желтый Владыка, -- что нашел жемчужину
Отсутствующий!
Посыл
Яо совершал поездку по царству Хуа, и пограничный страж Хуа сказал ему:
"Н-да, и в самом деле мудрец! Позвольте поприветствовать мудреца, долгих вам
лет жизни!"
-- Не желаю! -- ответствовал Яо.
-- Да будет мудрый человек богат! -- воскликнул пограничный страж.
-- Не желаю! -- ответствовал Яо.
-- Пусть родится у вас много сыновей!
-- Не желаю!
-- Но ведь долголетия, богатства и мужского потомства желают все люди,
отчего же вам не угодно сие?
-- Чем больше сыновей, тем больше волнений, -- ответил Яо. -- Чем
больше богатства, тем больше тревог. Чем дольше живешь, тем больше унижений.
Все это не помогает взращивать в себе жизненную силу, поэтому я не хочу это
иметь.
-- Сначала я подумал, что вы -- мудрец, -- сказал пограничный страж. --
А теперь вижу, что вы -- всего лишь благородный муж. Небо, давая жизнь всем
людям, каждому предоставляет еще и занятие. Пусть у вас есть сыновья -- но
если вы подыщете для каждого занятие, к чему волноваться? Пусть вы богаты --
но если вы дадите каждому его долю, то о чем вам беспокоиться? Ну а мудрец
--
Стоит, как перепел, а ест, как цыпленок,
На своем птичьем пути [67] не оставляет следов.
Когда в Поднебесной есть порядок,
Он радуется жизни вместе со всеми.
Когда в Поднебесной нет порядка,
Он пестует Силу в уединении.
За тысячу лет он пресытится миром,
И уйдет из него, и вознесется на небо.
Он сядет в ту облачную колесницу
И умчится в обитель царственных предков.
Тяготы мира его не коснутся,
Несчастья жизни минуют его стороной.
Откуда же тогда взяться унижениям?
Пограничный страж пошел прочь, а Яо побежал за ним следом со словами:
"Позвольте вас спросить!"
-- Подите прочь! -- ответил пограничный страж.
Искусство Хаоса
Путешествуя по южным землям, Цзы-Гун дошел до царства Чу и уже
возвращался во владения Цзинь. Когда он шел северным берегом реки Хань, то
заметил человека, который вскапывал огород и поливал его, лазая в колодец с
глиняным кувшином. Человек трудился неутомимо, сил тратил много, а работа у
него шла медленно.
-- Теперь есть машина, которая за один день поливает сотню грядок! --
крикнул ему Цзы-Гун. -- Много сил с ней тратить не нужно, а работа
подвигается быстро. Не желаете ли вы, уважаемый, воспользоваться ею?
Человек, работавший в огороде, поднял голову и спросил: "Что это за
машина?"
-- Ее делают из дерева, задняя часть у нее тяжелая, а передняя легкая.
Вода из нее течет потоком, словно кипящая струя из ключа. Ее называют
водяным колесом.
Огородник нахмурился и сказал с усмешкой: "Я слышал от своего учителя,
что тот, кто работает с машиной, сам все делает, как машина, у того, кто все
делает, как машина, сердце тоже становится машиной. А когда сердце
становится, как машина, исчезает целомудрие и чистота. Если же нет
целомудрия и чистоты, не будет и твердости духа. А тот, кто духом не тверд,
не сбережет в себе Путь".
Устыдившись своих слов, Цзы-Гун опустил голову и ничего не ответил.
Тогда огородник спросил его: "Ты кто такой?"
-- Я -- ученик Конфуция, -- ответил Цзы-Гун.
-- Не из тех ли ты многознающих, которые восхваляют мудрецов, чтобы
встать над другими? Не из тех ли ты, что в одиночестве щиплют струны и
печально поют, торгуя в мире своим именем? Если бы ты забыл про свой дух и
освободился от своей телесной оболочки, ты, может быть, и приблизился бы к
правде. Но ты ведь сам с собой сладить не можешь, где тебе найти управу на
всю Поднебесную. Уходи! Не мешай мне работать.
Пристыженный Цзы-Гун в растерянности зашагал прочь и, лишь пройдя
тридцать ли, пришел в себя. Ученики спросили его: "Что это был за человек?
Почему вы, учитель, после разговора с ним так бледны и целый день не можете
опомниться?"
-- Раньше я думал, что в Поднебесной есть только один человек, а теперь
узнал, что есть в ней еще один, -- ответил Цзы-Гун. -- Учитель наставлял
меня: в делах будь благоразумен, к успеху стремись неустанно, малыми силами
добивайся многого -- таков путь истинно мудрого. А этот человек учит
по-другому: кто следует Пути, в том жизненные свойства целостны, в ком
целостны жизненные свойства, целостно и тело, а в ком тело целостно, дух
тоже целостен. Быть целостным в духе -- вот Путь истинно мудрого. Вверяясь
жизни, мудрый действует заодно со всеми людьми и не знает, почему так
поступает. Так помрачен он и так безыскусен! Мысли о заслугах и выгодах,
уловках и удаче не тревожат его сердце. Такой человек против своей воли не
пойдет, наперекор своим желаниям жить не будет. Добившись успеха, он не
станет любоваться собой, даже если весь мир будет хвалить его. Потерпев
неудачу, он не смутится, даже если весь мир будет бранить его. Ни хвала, ни
хула света ничего ему не прибавят и ничего от него не отнимут. Вот что такое
человек, чьи жизненные свойства целостны! Я же из тех, кого носит ветер по
волнам.
Вернувшись в Лу, Цзы-Гун рассказал обо всем Конфуцию, и Конфуций
сказал: "Тот человек делает вид, будто владеет искусством Хаоса. Он
знает лишь одно и не желает знать другого, заботится о внутреннем и не
думает о внешнем".
Сердцем прозрел, душой безыскусен,
Недеяньем живет, вернулся к началу,
Природу постиг, бережет в себе дух,
Чтоб привольно скользить в пошлой жизни мирской.
Ну как тут не подивиться? Но разве дано тебе и мне познать искусство
Хаоса?
О всеобщей любви
Тогда Конфуций стал разъяснять Лао Даню смысл всех двенадцати канонов.
-- Ты слишком многословен, -- прервал Лао Дань Конфуция. -- Я хочу
услышать главное.
-- Главное заключается в человечности и долге, -- сказал Конфуций.
-- Позвольте спросить, относится ли человечность и долг к природе
человека?
-- Конечно! Ведь благородный муж коли не человечен -- значит, не
созрел; коли не знает долга -- значит, в жизнь не вошел. Человечность и долг
-- это поистине природа настоящего человека. Каким же еще ему быть?
-- А позвольте спросить, что вы понимаете под человечностью и долгом?
-- В сердце своем находить удовольствие в бескорыстной любви ко всем --
вот сущность человечности и долга.
-- Ах вот как! -- отозвался Лао Дань. -- Твои последние слова меня
настораживают. В стремлении любить всех подряд есть что-то подозрительное. А
в желании всегда быть бескорыстным есть своя корысть. Вы, кажется, хотите,
чтобы мир не утратил своей простоты? Так посмотрите вокруг: Небу и Земле
свойственно постоянство, солнцу и луне свойственно излучать свет, звездам
свойственно составлять созвездия, зверям и птицам свойственно собираться в
стаи, деревьям свойственно тянуться вверх. Если бы вы, уважаемый, дали
свободу своим жизненным свойствам, вы бы уже давно достигли истины. К чему
эта суета вокруг человечности и долга? Вы похожи на человека, который бьет в
барабан, разыскивая беглого сына. Вы вносите смуту в души людей -- только и
всего!