"Университет — структура, которая имеет отношение к самому широкому кругу вопросов существования: от судеб индивидуума до судеб человеческих сообществ. Именно он, университет, отвечает за традицию, от его экспертного суждения зависит, что будет в этой традиции сохранено, а что — предано забвению. Именно он в лице своих профессоров формирует всегда определенное отношение к современности и традиции, в том числе к традиции самоописания. Долгое время университет выступал в качестве критика современности, предъявляя претензии существующему порядку с точки зрения универсального разума. Сегодня позиция апологии классического разума, в свою очередь, подвергнута критике, и многие постулаты классического университетского образования претерпевают кризисные трансформации, направления которых призрачны. Предлагаемая книга являет собой пример, если не сказать образец, смелого, последовательного и до конца идущего анализа ситуации современности и тех обстоятельств, с которыми университет как социальный и культурный институт столкнулся на рубеже XX—XXI веков.
...В целом главной целью ученого было более детальное исследование того, как историческое сознание (включая историческое бессознательное) давало начало тому, что сегодня мы могли бы назвать постисторическим субъектом. Появление исторического предка и то, как исторически возникает культурный объект, являясь предметом особого внимания Ридингса.
...Основная идея книги проста. Университет как институт культуры пережил себя. Идеологические схемы перестают работать, на повестку дня выходит прагматизм — с его показателями эффективности и совершенствования. Открытие новых возможностей развития становится приоритетной задачей организации. Существующие схемы управления устарели, нужны новые схемыотношений. Поиск новой прагматики университета и составляет пафос книги.
Главный аргумент книги Билла Ридингса таков: «поскольку национальное государство больше не является первичной инстанцией воспроизводства глобальных капиталов, „культура" — как символический и политический эквивалент проекта интеграции, осуществляемого национальным государством, — утрачивает свою ценность. Национальное государство и модерное понятие культуры возникли в одно и то же время, и теперь они... перестают играть ключевую роль во все более транснациональной глобальной экономике».
«Такой сдвиг оказывает прямое влияние на Университет, который исторически был главным институтом национальной культуры в национальном государстве модерна».
Являясь филологом по специальности, Ридингс применяет к феномену университета прежде всего современные лингвистические методы — в первую очередь, дискурсный анализ, в котором основное внимание уделяется языковым феноменам. «Я попытаюсь оценить это влияние и выявить его симптомы, наиболее заметный из которых — замещение прежних апелляций к идее культуры дискурсом „совершенства", выступающим тем языком, с помощью которого Университет пытается объяснить себя самому себе и миру в целом. Еще один симптом — ведущиеся сегодня жаркие споры о статусе Университета, споры, которые по большому счету бесполезны, поскольку не обеспечивают осмысление Университета в транснациональной перспективе, вместо этого скатываясь либо к ностальгии, либо к обличениям, а чаще всего — к тому и другому сразу».
В ходе анализа автор делает вывод о том, что в настоящее время наблюдается смена дискурса: традиционная апелляция к идее
культуры замещается дискурсом «совершенства» (excellence). При этом необходимо учитывать, что, говоря об идее культуры, равно как и об идее государства или идее совершенства, Ридингс понимает эти термины как конкретные культурно-исторические понятия, подвергаемые изменению, т. е. как концепты.
...Первый план работы достаточно прост. Он выражен в «основном аргументе». Однако, как бы мы ни относились к его содержанию по существу, нас не оставляет ощущение, что это не все, что за словами стоит какая-то иная реальность. Это заставляет нас всмотреться в способ выстраивания, порождения письма. Данное обстоятельство еще более усиливает сомнение, когда мы замечаем, что основные понятия, к которым апеллирует Ридингс, — культура, государство — в тексте часто берутся в кавычки. При более тщательном рассмотрении мы обнаруживаем, что основные слова языка присутствуют в тексте отнюдь не в виде привычных понятий. И процесс, который находится в поле постоянного внимания автора, — это не реальность вещей, объектов, отражаемая посредством логической строгости понятий, а наоборот, изменчивость качений — процесс «дереференциализации». Слова, употребляемые в данном тексте, представляют собой не столько традиционные понятия, за которыми стоят определенные сущности. Они не репрезентируют вещи, они представляют собой «концепты». Этим термином Ридингс пользуется постоянно, при этом ссылаясь на Жиля Делеза. Референтом «концепта» в смысле Делеза выступают не вещи, а «состояние дел»
...Особый вопрос — о жанре данной книги. Она может быть отнесена к жанру философской беллетристики, социологического эссе или жанру современного полидисциплинарного дискурсного анализа, осуществленного в стиле культурных исследований. По-нашему мнению, жанр данной книге ближе всего к тому, что обычно обозначается как «литературная критика». Это блестящее по стилю и оригинальное по исполнению литературное эссе, осуществленное на основании современных методов анализа литературного произведения.
...Итак, в центре внимания автора — состояние дел, сложившееся в университетском образовании к моменту написания работы (1994 год). Положение дел представляется Ридингсу как кризис, имеющий достаточно фундаментальный характер — это кризис оснований университетской идеи. Образ университета в руинах красноречиво свидетельствует о самоощущении исследователя, складывающемся в результате анализа актуального состояния дел.
...В центре внимания автора широкий круг проблем: и состояние профессорско-преподавательского корпуса, и бунт студентов 1968 года, и судьба преподавания и исследования, и проблема управления современным университетом, и гуманитарные науки как основание деятельности университета в современном обществе. Ридингс анализирует утрату университетом универсальной тотализирующей функции, изменение позиции интеллектуала. Логика та же — постструктуралистская критика субъекта, идеологии идентичности, проекта Просвещения. При этом в процессе критики Ридингс разрабатывает большой круг актуальных тем, объединенных, к примеру, вокруг кластера «знание»: знание и признание, порядок знания, единство знания, позитивное и культурное знание, знание как интеллектуальная культура, рождение идеи автономии знания и теория передачи знания, реорганизация дискурса знания, знание как способность обработки информации и т. д.
Как мы неоднократно отмечали, перед нами не просто критический текст, а попытка построить проект, модель постисторического университета. Эта модель, точнее мысли по ее построению, чрезвычайно эвристична. Она опирается на три идеи.
Первая идея: время образования не имеет границ. Вступая в полемику с Кантом, который полагал, что образование есть переход от невежества к просвещенности, совершаемый за определенный промежуток времени, Ридингс пишет: «сложное время мышления... структурно „незавершенно"», «...мышление — необходимая зависимость, от которой нам никогда не избавиться».
Вторая идея: университет представляет собой не только место для утверждения дисциплинарности и воспроизводства системы профессиональных компетенций, но и место, где эти границы постоянно деконструируются. Ридингс особое значение придавал мысли, высказанной Сэмюэлем Вебером в книге «Институт и интерпретация»: «...модерный университет был институциональным орудием, с помощью которого можно было утверждать и поддерживать профессиональную претензию на монопольную компетентность»1. В противовес этому он предлагает не холистическое отрицание абстракции и границ, а «деконструктивную прагматику», которая «работала бы „изнутри" разных дисциплин, демонстрируя конкретно, в каждом отдельном случае, каким образом исключение границ из поля организует практику, которую оно делает возможной»2. Обучение методам «деконструктивной прагматики» является, по нашему мнению, одной из ключевых задач инновационного образования.
И третья идея: создание нового типа сообщества в университете, сообщества диссенсуса. Диссенсус нельзя институционализировать. Университет, согласно Ридигсу, должен стать местом сосуществования разных мышлений. Такое сообщество, по Ридингсу, «пытается сделать дереференциализацию поводом для de-tournements3 и радикальных подспудных преобразований. Подобные действия могут принимать форму критики, но они не будут апеллировать к трансцендентному субъекту самопознания, способному отстраняться от своего поведения и критиковать его. Если вернуться еще к одному термину, введенному мной ранее, то можно сказать, что такая институциональная прагматика не будет иметь алиби, она не будет отсылать „куда-то еще", к истине, имя которой позволило бы снять с нас ответственность за наши действия».
Ридингс в своей модели университета склоняется в пользу диалогизма Н. Бахтина, в противовес модели коммуникации Ф. де Соссюра.
...Именно постулат зависимости от Другого выдвигается Ридингсом в качестве решающего аргумента в пользу новой модели университетского образования. Он принципиально этичен по природе.
Как полагает Ридингс, одна из базовых составляющих давнего нарратива образования, распространяемого Просвещением, — принцип «знание сделает людей свободными»; образование — это процесс превращения детей во взрослых. «То есть, — говорит Ридингс, — образование превращает детей, которые по определению зависят от взрослых, в независимых существ, свободных граждан, нужных современному государству. Они будут сами принимать решения. Они будут голосовать индивидуально, лично, в небольших кабинках, отсекающих все связи с другими людьми». «Общий нарратив, лежащий в основе... функции образования, гласит, что целью образования является приобретение студентом определенной миметической идентичности: студент становится либо копией профессора, либо копией места в системе. Эта идентичность и создает автономию или, точнее говоря, независимость — конец зависимости, конец обязательств перед другими».
Постисторический Университет может, по мнению Ридингса, отказался от стремления связывать воедино авторитет и автономию в рамках сообщества, объединенного одной идеей, будь это идея разума, культуры, коммуникации или профессионального совершенства. «Мой замысел состоит в антимодернистском переопределении преподавания и обучения как мест обязательства, как арен этических практик, а не как средств передачи научного знания. В этом случае преподавание начинает отвечать вопросу справедливости, а не критериям истины. Мы должны не познавать преподавание, а воздавать ему справедливость. Убеждение в том, что нам известно, чем является или должно являться преподавание, — главное препятствие на пути к справедливому преподаванию. Преподавание должно служить не просто передачей информации и эмансипацией автономного субъекта; вместо этого оно должно стать местом обязательства, превосходящего индивидуальные представления о справедливости».
http://ivanov-petrov.livejournal.com/1372571.html
http://www.strana-oz.ru/?article=722&numid=15
Б. Ридингс, Университет в руинах
Глава 5. Университет и идея культуры
...С этой целью университет был организован Гумбольдтом в соответствии с правилом спекулятивной философии, которая размышляет над позитивными знаниями в поисках их источника и цели и одновременно стремится создать такой метадискурс, который мог бы легитимировать и организовать все знание в целом.
...В процессе правильно построенного образования субъект изучает правила мысли, а не позитивное содержание знания, в результате чего мысль, приобретение знания, превращается в свободную и самостоятельную деятельность, в неотъемлемую составляющую субъекта. В своем отношении к указанному различию между рефлективным процессом образования (Bildung) и чисто механическим приобретением позитивных знаний все идеалисты согласны между собой. Так, для Фихте педагогика — это чистый процесс. Преподаватель не передает знания (их лучше черпать из книг, чтение которых оставляет больше свободы для самостоятельного размышления), но выполняет две другие задачи. Вопервых, он придает поиску знания нарративную форму, т. е. рассказывает повесть о процессе приобретения знаний. Во-вторых, преподаватель инициирует сам процесс, т. е. заставляет знание работать. Таким способом преподается не знание, а критическая способность — формальный метод использования умственных сил, процесс суждения.
...Теория передачи знаний — это, прежде всего, теория педагогического времени, теория хронотопа, в рамках которого порядок знания может быть представлен в виде пространственной системы. Чтобы знание стало автономным объектом, мыслимым органически, преподавание должно быть процессом продуцирования и воспроизведения знания — в одно и то же время.
...План Берлинского университета, намеченный Гумбольдтом, включал в себя фундаментальную реорганизацию дискурса знания, в результате чего университет должен был принять на себя опосредующую, культурную функцию, возложенную на него государством: поиск объективного культурного смысла государства как исторической величины и одновременно субъективное нравственное воспитание граждан-субъектов как потенциальных носителей этой идентичности.
Глава 6. Культура литературного типа
Следующий важный сдвиг в понимании культуры произошел в девятнадцатом и двадцатом веках. Это переход от философии к науке о литературе как основной дисциплине, на которую нация-государство возлагает задачу осмысления своей культурной идентичности. Прежде бывшая философской, культура теперь становится литературной. Как мы увидим ниже, именно изобретение литературы как категории произвело тот разлом между культурами научного и литературного типа, на который указал Ч. П. Сноу. Ибо литература противопоставлена науке иначе, чем философия, и это особо отчетливо проявляется у англоязычных народов.
...Прежде всего нужно отдать себе отчет, что категория литературы имеет совсем недавнюю историю. Она возникает в семнадцатом-восемнадцатом веках, и само слово «литература» (literature) указывает главным образом (хотя не исключительно) на англоязычный культурный проект. Об этом Гете не раз напоминал Эккерману.
...Тот факт, что термин «литература» в конце концов выдвинулся на роль объединяющего, обнаруживает одну из ошибок Платона (столь многочисленных), поскольку это подвергает переоценке систему платоновской критики. Само понятие литературы возникает в тот момент, когда к письменным произведениям начинают подходить с другими мерками, нежели те, что применялись для анализа публичной речи, которая воспроизводила написанные тексты, созданные для нужд нарождающейся буржуазной сферы публичности.
...Процесс институциализации литературы как исполнительницы культурной функции университета описан применительно к ситуации в Германии Петером Уве Хохендалем, в Великобритании — Крисом Балдиком и Фрэнклином Куртом, в США — Джеральдом Граффом, в Испании — Владом Годзичем и Николасом Спадаччини. Филипп Лаку-Лабарт в своей книге «Фикция политики» расценил «национальный эстетизм» национал-социалистического движения в Германии как судорожный симптом этой связи между национальной идентичностью и органической культурой. Как показывают эти примеры, история того, как литература была наделена социальной миссией, хорошо сохранилась и написана на чистейшем английском. Применительно к англо-американскому университету эта миссия называлась функцией критики и связана в первую очередь с именем Мэтью Арнольда. Специфика развития Англии во многом определяется слиянием церкви и государства, что делает невозможным противопоставить церкви как носительнице культурного единства дискурс объективного культурного знания, государственную Wissenschaft. Вместо этого идея культуры осознается в ее противопоставленности технике, «науке» («science» в английском смысле). Развитие техники на протяжении девятнадцатого столетия меняет подход к вопросу объединения общества. Фрагментация более не выступает как результат специфических проблем германской национальной государственности, теперь она представляется общей угрозой, исходящей от индустриализации. Литература при этом заменяет философию в качестве средства сохранения этнической идентичности и средства объединения нации с помощью идеи исторического прогресса, которая опасным образом приобретает транснациональные черты.
..Характерно, что Оксфорд воплощает собой модель, описанную в ньюменовской «Идее университета». И именно это сочинение Ньюмена, возможно, до сих пор наилучшим образом отражает представление англоязычных авторов об университете как институции. В нем содержится также много суждений, аналогичных мыслям немецких идеалистов
...В этих координатах Ньюмен противопоставляет свободное образование практическому знанию и принципу пользы. ...Конечная цель не внеположна университету, она является имманентным принципом «интеллектуальной культуры». Таким образом, как и у Фихте и Гумбольдта, университет Ньюмена — это сообщество, «собрание ученых мужей» (с. 101), чье общение друг с другом служит внутреннему постижению интеллектуальной культуры. Последняя находит применение как в познании («достижение истины», являющейся «общей целью» различных дисциплин), так и в обучении индивидов («влияние, которое они [дисциплины] оказывают на тех, чье образование состоит в их изучении»)
...Отличие Ньюмена от немецких философов состоит в том, что он полагает «истину» (понимаемую как единство наук) теологически. По Ньюмену, единство знаний само не является формой знания, объектом философской науки, и потому не принимает форму исследовательского проекта. Английский и ирландский университет в мировосприятии Ньюмена все еще непосредственно связан церковью (протестантской или католической), и эта связь еще не заменена связью с государством. Потому здесь и не идет речь об исследовательском проекте, что место продуктивного единства добытого знания занимает божественная истина, — место, в немецкой модели соответствующее знанию — Wissenschaft. И потому же культура реализуется скорее в жизни джентльмена, чем как отвлеченная идея.
...То, что литература осуществляет на уровне народа (Volk), сплавляя людей в единый национальный голос, литературное обучение делает для индивида, поскольку «развитие нации схоже с развитием индивида» (с. 310). Национальная по характеру, литература, таким образом, заменяет философскую науку, объединяя две стороны культуры: как продукта и как процесса, как культивирования всеобщего объекта и культивирования индивида. Отныне литература становится не чем иным, как национальностью языка, поскольку «особый характер», отличающий литературную классику, есть «национальность» языка — в противоположность «вялой и безжизненной» словесности, «испорченной чужеродными заимствованиями»
...Таким образом, драматургия Шекспира становится для Англии тем же, чем была для Германии древнегреческая философия: утраченным источником подлинного сообщества, который предстоит заново создать посредством рациональной коммуникации между субъектами нации, — коммуникации, опосредованной государственными институтами.
...Мифологическое представление о Шекспире как о спонтанном и естественном источнике английской культуры легло в основу предложения Ф. Р. Ливиса («Идея университета) организовать все занятия в университете вокруг единого центра — литературы. Более того, по Ливису, изучение литературы должно быть сконцентрировано на семнадцатом веке, поскольку именно в это время произошло, по выражению Элиота, «расщепление восприимчивости», отделение литературы от коммуникативного (прагматического) языка. Иначе говоря, культура оказалась отъединенной от общества. Этот постшекспировский разлом стал началом упадка.
Кратко говоря, Ливис противопоставил культуру фрагментации, которая перестала быть следствием специфических проблем немецкой государственности. Скорее, фрагментация предстает как общая угроза, исходящего от индустриализации. Перед лицом этой последней литература занимает прежнее место философии как средства сохранения этнической идентичности и объединения ее с идеей технологического прогресса, внушающего опасения из-за своего транснационального характера. И для Ливиса, и для Арнольда идея культуры, основанной на литературе, способна синтезировать доиндустриальное органическое сообщество и технику массовой коммуникации и тем самым породить культуру, прозрачную для самой себя. И, как показал Лаку-Лабарт, такова же была цель нацистского национального эстетизма. Эта цель заключалась не в том, чтобы обеспечить народ фольксвагенами, а чтобы обеспечить появление нации как технического выражения органической общности, присущей народу (Volk). В этих терминах преодолевается противоречие между органическим и техническим. Культура превращает технику в способ самопознания народа, и она же обращает органику утраченной общности в живой принцип идентичности — а не в замкнутую систему; открывает общество для проекта самопознания — а не вновь замыкает его в самоудовлетворенном состоянии. В результате сельское сообщество и техника сливаются в единой «органической культуре».
-------------------------
далее мой поспешный пересказ избранных мест из следующих глав.
Автор ищет новую идентичность для Университета - показав, что старая износилась. Три функции современного университета - исследовательская, учительская, административная. Новая прагматика. Имеет ли смысл делать из университета новый бюрократический аппарат для производства, распространения и продажи знаний? Или и этот вопрос не имеет смысла, потому что университет уже является такой бюрократией? Радикальный взгляд на университет как на рынок - где продают информацию. И не только в виде "чистой информации", как это бы казалось идеализирующим естественникам. На этом рынке продают (по Бурдье) символический культурный капитал. иначе говоря - мастерская пошива имиджей, информационных, культурных образов, создание заказчику требуемых авторитетных репутаций. Университет развивается к статусу транснациональной корпорации. Там создают и продают образы для людей разных групп, гендеров, этничностей, классов, возрастов и т.п. Современный университет - это руины прежнего института, где занимаются ностальгированием по прежней идеологии и живут продажей новых одежд королям современности.
Не только гуманитарные дисциплины теряют прежний вид и роль в социуме. Естественные науки давно уже встроены в масс-медиа, через организации типа NASA, Epcot Center, они поставляют продукцию естественных наук в система массовой культуры.
Существенный вопрос иной: какие дисциплинарные формы может порождать знание? Прежние жесткие формы умирают; новые - бесформенные лохмотья вокруг основного стержня университета - Человека, университет изучает его с разных сторон любым, неорганизованным образом. какие формы должны принять наши знания и в какие формы следует нас организовать для получения этих знаний? Университет как феодальное сообщество мыслителей, владеющих неким экспертным знанием. С огромным запозданием дожили до эпохи буржуазной революции в университете. Университет более не интеллектуальное сообщество, а скорее место, где обдумывают перекройку социальных границ, - один из типов мастерских по пошиву социальной одежды.