"НАУКА НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ДОКАЗЫВАЕТ
Наука иногда совершенствует гипотезы, а иногда опровергает их. Но дока-зательства – это совсем другое дело, они возможны, пожалуй, только в об-ласти абстрактной тавтологии. Иногда можно сказать, что если даны такие-то абстрактные предпосылки или постулаты, то обязательно выполняется то-то и то-то. Но истинность того, чтo можно воспринять или индуктивно вывести из восприятия – это совсем другое дело.
Наука исследует; она не доказывает.
КАРТА – ЭТО НЕ ТЕРРИТОРИЯ, И ИМЯ – ЭТО НЕ ПРЕДМЕТ, КОТОРЫЙ ОНО ОБОЗНАЧАЕТ
Этот принцип, получивший известность благодаря Альфреду Кожибскому, действует на многих уровнях.
В более абстрактной форме утверждение Кожибского означает, что при всяком мышлении, восприятии или при передаче восприятия происходит преобразование или кодирование между объектом сообщения, Ding an sich, и самим сообщением.
ОБЪЕКТИВНОГО ОПЫТА НЕ СУЩЕСТВУЕТ
Любой опыт субъективен. Это всего лишь простое следствие из утверждения, сделанного в разделе 4: образы, которые, как мы думаем, мы «воспринима-ем», создаются нашим мозгом.
ПРОЦЕССЫ ФОРМИРОВАНИЯ ОБРАЗОВ ПОДСОЗНАТЕЛЬНЫ
По-видимому, это общее утверждение верно для всего, что происходит меж-ду двумя событиями: настройкой (далеко не всегда сознательной) моего ор-гана чувств на источник информации и сознательным извлечением информа-ции из образа, который мое «Я», как мне кажется, видит, слышит, чувствует, ощущает на вкус или запах. Даже боль, несомненно, является сконструированным образом.
ДЕЛЕНИЕ ВОСПРИНИМАЕМОГО МИРА НА ЧАСТИ И ЦЕЛОЕ УДОБНО И, МОЖЕТ БЫТЬ, НЕИЗБЕЖНО, НО НИЧТО НЕ ВЫНУЖДАЕТ НАС ДЕ-ЛАТЬ ЭТО КАКИМ-ТО ОДНИМ ОПРЕДЕЛЕННЫМ ОБРАЗОМ
РАСХОДЯЩИЕСЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ НЕПРЕДСКАЗУЕМЫ
О науке принято думать, что она, в принципе, все может предсказать и кон-тролировать; и если какое-то явление или процесс при нынешнем состоянии наших знаний не поддается предсказанию и контролю, то единственное, что требуется – это лишь еще немного знаний или, в особенности, еще немного техники, и тогда мы сможем предсказать и контролировать любые сколь угодно сложные переменные.
СХОДЯЩИЕСЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ ПРЕДСКАЗУЕМЫ
«ИЗ НИЧЕГО НИЧТО НЕ ВОЗНИКНЕТ»
ЧИСЛО – ЭТО НЕ КОЛИЧЕСТВО
Числа – это результат счета. Количества – результат измерения. Это оз-начает, что числа могут быть точными, поскольку между любыми соседними целыми числами имеется пробел. От двух к трем можно перейти только скачком. Когда мы измеряем количество, такого скачка не происходит; и именно по этой причине никакое количество не может быть точным. Можно взять ровно три помидора, но невозможно взять ровно три галлона воды. Ко-личество всегда приблизительно.
КОЛИЧЕСТВО НЕ ОПРЕДЕЛЯЕТ ПАТТЕРНА
Паттерн невозможно объяснить только с помощью количества. Но заметьте, что отношение между двумя количествами – это уже начало паттерна. Иными словами, количество и паттерн относятся к разным логических типам , и их трудно совместить друг с другом в одной мысли.
Образование паттернов часто толкуют с помощью количества: натяже-ния, энергии, или еще чего-нибудь. Я убежден, что все такие объяснения не-уместны или неверны. Если изменения паттерна рассматривать с точки зре-ния факторов, вызывающих количественные изменения, то они всегда будут непредсказуемыми или расходящимися.
В БИОЛОГИИ НЕ БЫВАЕТ МОНОТОННЫХ «ВЕЛИЧИН»
Величина называется монотонной, если она только увеличивается или только уменьшается. На ее кривой нет горбов; иначе говоря, возрастание на этой кривой никогда не сменяется убыванием, и наоборот. Полезные вещества, вещи, паттерны или последовательности переживаний, в каком-нибудь от-ношении «хорошие» для организма – продукты питания, условия жизни, температура, развлечения, секс, и так далее – никогда не бывают такими, чтобы их всегда лучше было иметь как можно больше. В действительности, для каждого объекта и переживания существует некая оптимальная величина. Если эта величина превышается, переменная становится опасной. Если она не достигается, то ощущается ее недостаток.
МАЛОЕ ИНОГДА ПРЕКРАСНО
Пожалуй, наиболее ярко и наглядно проблемы выживания демонстрируются переменной размера. Слон сталкивается с проблемами большого размера, землеройка – малого. Но в обоих случаях существует оптимальный размер. Слону не пошло бы на пользу, если бы он стал намного меньше, а землеройка ничего бы не выиграла, если бы стала намного больше. Можно сказать, что каждый из них привязан к своему собственному размеру.
Большие и малые размеры связаны с проблемами, общими для всего фи-зического мира, будь то солнечная система, мост или наручные часы. Но су-ществуют еще проблемы, свойственные исключительно живым системам – отдельным существам и целым городам.
ЛОГИКА – ПЛОХАЯ МОДЕЛЬ ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ
Когда причинно-следственные связи приобретают циклический (или еще более сложный) характер, то их описание или отображение на логику приводит к противоречиям, поскольку логика не содержит понятия времени.
ПРИЧИННОСТЬ НЕ ДЕЙСТВУЕТ В ОБРАТНУЮ СТОРОНУ
Логические утверждения часто можно обратить, но следствие никогда не может произойти раньше причины. Эта мысль была камнем преткновения для психологических и биологических наук со времени Платона и Аристоте-ля. Греки склонны были верить в то, что позже назвали конечными причина-ми. Они полагали, что паттерн, завершающий некоторую последовательность событий, может считаться в некотором смысле причиной, по которой проис-ходит эта последовательность. Из этого выросла вся так называемая телеоло-гия (telos означает конец или цель последовательности).
Пытаясь объяснить процесс адаптации, мыслящие биологи столкнулись с серьезной проблемой. Казалось очевидным, что клешни нужны крабу для того, чтобы что-нибудь ими держать. Но всегда трудно было объяснить при-чину формирования клешней, исходя из их назначения. В биологии долго считалось ересью утверждение, что клешни существуют, потому что они полезны. Это убеждение содержало телеологическую ошибку – обращение причинности во времени.
Линейное мышление всегда ведет либо к телеологической ошибке (т.е. попытке определить процесс с помощью его результата), либо к мифу о не-коем сверхъестественном управлении.
ЯЗЫК ОБЫЧНО ПОДЧЕРКИВАЕТ ЛИШЬ ОДНУ СТОРОНУ ЛЮБОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Необходимо четко сознавать универсальную истину: чтo бы из себя ни представляли «объекты» плероматического или вещественного мира, в мир коммуникации и смысла они проникают лишь с помощью своих имен, ка-честв и атрибутов (т.е. посредством информации об их внутренних и внеш-них отношениях и взаимодействиях).
«УСТОЙЧИВОСТЬ» И «ИЗМЕНЕНИЕ» ОПИСЫВАЮТ ЧАСТИ НАШИХ ОПИСАНИЙ
Если мы начнем выяснять, чтo кроется за словом устойчивость, то об-наружим широкий спектр различных механизмов. На простейшем уровне это обыкновенная физическая твердость и вязкость – качества, описывающие взаимодействия устойчивого объекта с каким-либо другим объектом. На бо-лее сложных уровнях может участвовать множество взаимосвязанных про-цессов, образующих то, что называется жизнью. Этот механизм позволяет поддерживать рассматриваемый объект в состоянии изменения, способном сохранять некоторые важные константы, например, температуру тела, крово-обращение, содержание сахара в крови, или даже самую жизнь.
Эти более сложные примеры наводят на мысль, что, применяя слово ус-тойчивость к живым организмам или саморегулирующимся циклам, мы должны учитывать специфические особенности рассматриваемых явлений. Для акробата на проволоке важно его так называемое «равновесие»; а для тела млекопитающего – его «температура». Изменение в состоянии этих важных переменных постоянно отмечается в коммуникационных сетях тела. Чтобы следовать особенностям явления, мы должны всегда определять «ус-тойчивость» по отношению к сохраняющейся истинности некоторого опи-сательного утверждения.
...
IV. КРИТЕРИИ РАЗУМНОСТИ ПРОЦЕССА
Эта глава представляет собой попытку перечислить критерии, при вы-полнении которых любой совокупностью явлений, любой системой, я не ко-леблясь скажу, что эта система представляет собой разум, и предположу, что для понимания этой системы мне понадобятся объяснения, отличные от тех, которые были бы достаточны, чтобы объяснить характеристики его меньших частей.
1. Разум – это совокупность взаимодействующих частей или компо-нент.
2. Взаимодействие между частями разума вызывается различием, а различие – это нематериальное явление вне пространства и времени; различие связано с отрицательной и положительной энтропией, а не с энергией.
3. Разумный процесс требует дополнительной энергии.
4. Разумный процесс требует циклических (или еще более сложных) цепочек определения.
5. В разумном процессе результаты различия должны рассматривать-ся как преобразования (т.е. кодированные версии) предшествующих событий. Правила таких преобразований должны быть сравнительно устойчивы (т.е. более устойчивы, чем содержание), но и сами под-вержены преобразованиям.
6. Описание и классификация этих процессов преобразования обнару-живает иерархию логических типов, заложенных в рассматривае-мых явлениях.
КРИТЕРИЙ 1. РАЗУМ – ЭТО СОВОКУПНОСТЬ ВЗАИМОДЕЙСТВУЮЩИХ ЧАСТЕЙ ИЛИ КОМПОНЕНТ
Короче говоря, я не верю в то, что единичная субатомная частица явля-ется «разумом» в моем смысле этого слова, ибо я убежден, что разумный процесс – это всегда последовательность взаимодействий между частями. Объяснение разумных явлений всегда должно заключаться в исследовании организации и взаимодействии многих частей.
Вся эта книга основана на допущении, что разумная деятельность имма-нентным образом содержится во взаимодействии отдельных «частей». «Це-лое» образуется в результате комбинации таких взаимодействий.
В этом отношении я предпочитаю следовать Ламарку, который, форму-лируя постулаты новой науки – сравнительной психологии – установил пра-вило, по которому никакая разумная функция не может быть приписана ор-ганизму с недостаточно сложной для этого нервной системой.
КРИТЕРИЙ 2. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ ЧАСТЯМИ РАЗУМА ВЫЗЫВАЕТСЯ РАЗЛИЧИЕМ
КРИТЕРИЙ 3. РАЗУМНЫЙ ПРОЦЕСС ТРЕБУЕТ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ЭНЕРГИИ
Хотя понятно, что разумные процессы запускаются различием (на простей-шем уровне), и что различие не является энергией и обычно не содержит энергии, необходимо еще обсудить энергетику разумного процесса, потому что любые процессы требуют энергии.
КРИТЕРИЙ 4. РАЗУМНЫЙ ПРОЦЕСС ТРЕБУЕТ ЦИКЛИЧЕСКИХ (ИЛИ БОЛЕЕ СЛОЖНЫХ) ЦЕПЕЙ ОПРЕДЕЛЕНИЯ
КРИТЕРИЙ 5. В РАЗУМНОМ ПРОЦЕССЕ РЕЗУЛЬТАТЫ РАЗЛИЧИЯ ДОЛЖ-НЫ РАССМАТРИВАТЬСЯ КАК ПРЕОБРАЗОВАНИЯ (КОДИРО-ВАННЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ) ПРЕДШЕСТВУЮЩИХ РАЗЛИЧИЙ
КРИТЕРИЙ 6. ОПИСАНИЕ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЭТИХ ПРОЦЕССОВ ПРЕ-ОБРАЗОВАНИЯ ОБНАРУЖИВАЕТ ИЕРАРХИЮ ЛОГИЧЕСКИХ ТИПОВ, ЗАЛОЖЕННЫХ В РАССМАТРИВАЕМЫХ ЯВЛЕНИЯХ
...
Этим новым словом «генокопия» я хочу подчеркнуть, что соматическое изменение может в действительности предшествовать генетическому, так что более уместно рассматривать в качестве копии генетическое изменение. Иными словами, соматические изменения могут отчасти определять пути эволюции; и это будет еще больше проявляться в более обширных гешталь-тах (in larger gestalten), чем в рассматриваемых здесь. Это значит, что мы должны снова расширить набор логических типов в нашей гипотезе. Таким образом, можно различить три этапа в построении теории:
а. На индивидуальном уровне окружающая среда и опыт могут вы-звать соматическое изменение, но не могут повлиять на гены индивида. Не существует прямого наследования в смысле Ламарка, и такое наследо-вание без отбора необратимо уничтожило бы соматическую гибкость.
б. На уровне популяций, при надлежащем отборе фенотипов, окру-жающая среда и опыт порождают более приспособленных индивидов, над которыми может работать отбор. В этом смысле популяция ведет себя как ламарков индивид. Несомненно, именно по этой причине биологический мир выглядит как результат ламарковой эволюции.
в. Но если мы хотим доказать, что соматические изменения играют первичную роль в направлении эволюционного изменения, то для этого требуется другой уровень логических типов – более широкий гештальт. Для этого приходится привлечь коэволюцию, предположив, что окру-жающая экосистема или некоторые смежные виды изменяются, чтобы приспособиться к соматическим изменениям индивидов. Можно предста-вить себе, что такое изменение окружения действует как матрица, пред-почитающая какую-нибудь генокопию соматического изменения.
Как я уже заметил, эпигенез относится к эволюции, как разработка тавтоло-гии к творческой мысли. В эмбриологии живого организма не только нет на-добности в новой информации или в изменении плана, но большей частью эпигенез должен быть защищен от вторжения новой информации. Путь к этому – тот же, каким был всегда. Развитие зародыша должно следовать ак-сиомам и постулатам, изложенным в ДНК, или где-нибудь еще. Н
Я предложил гипотезу, по которой уродливые формы производятся вследствие потери или забвения информации. Двусторонняя симметрия тре-бует больше информации, чем радиальная симметрия, асимметрия же требу-ет больше информации, чем двусторонняя симметрия. Асимметрия боковой конечности, такой, как рука, требует соответствующей ориентации в трех-мерном пространстве. Направление к оборотной стороне руки должно быть отлично от направления к ладони; направление к большому пальцу должно быть отлично от направления к мизинцу, и направление к локтю должно быть отлично от направления к пальцам. Чтобы образовать правую руку – в отличие от левой – эти три направления должны быть надлежащим образом соединены. Если эти направления обращаются, как это происходит при отра-жении руки в зеркале, то получается обращенное изображение (см. Главу 3, раздел 9). Но если одна из дифференциаций потеряна или забыта, то конеч-ность будет в состоянии достигнуть лишь двусторонней симметрии.
Если поставить вопрос таким образом, то представляется, что Томпсон* глубоко прав, предлагая свою типологию. Старые рисунки Д’Арси Томпсона именно разделяют два вида коммуникаций внутри самого организма. Рисун-ки показывают, что у животных есть два вида признаков: (а) У них относи-тельно устойчивые квази-топологические+ паттерны, которые понятным об-разом побудили ученых постулировать резкую разрывность в процессе эво-люции. Эти признаки остаются неизменными под действием (б) относитель-но неустойчивых количественных свойств, видимых при сравнении смежных изображений.
Конечно, надо еще распространить это обобщение на биологическую эволюцию. Однако, прежде чем приняться за эту задачу, необходимо шире выяснить отношение между формой и процессом. При этом форму мы будем трактовать, как аналог того, что я называл тавтологией, а процесс – как ана-лог совокупности объясняемых явлений. Форма относится к процессу, как тавтология к описанию.
Иначе говоря, я перешел от классификации или типологии к изучению процессов, порождающих выражаемые этой типологией различия.
Но следующий шаг состоял в переходе от процесса к типологии процес-са. Я обозначил эти процессы общим термином шизмогенез и, навесив на них этот ярлык, я перешел к их классификации. Мне стало ясно, что можно выде-лить фундаментальную дихотомию. Процессы взаимодействия, способст-вующие шизмогенезу (т.е. сначала определяющие характеры индивидов, а затем создающие невыносимый стресс), оказалось возможным разделить на две больших класса: симметричные и дополнительные. Термин симметрич-ные я применил ко всем формам взаимодействия, которые можно описать в терминах соревнования, соперничества, взаимного подражания, и т.д. (т.е. те, в которых определенное действие некоторого А стимулирует Б к выполне-нию подобного действия, что, в свою очередь, стимулирует А к дальнейшим таким же действиям. И так далее. Если А начинает хвастать, то это стимули-рует хвастать Б, и наоборот).
Иначе говоря, обратная связь и калибровка, чередуясь друг с другом, со-ставляют иерархическую последовательность. Обратите внимание, что с ка-ждым циклом (от калибровки к калибровке или от обратной связи к обратной связи) область воздействия, к которой мы применяем наш анализ, расширяет-ся. На самой простой, первой ступени зигзагообразной лестницы область воздействия ограничивается печкой, включенной или выключенной; на сле-дующем уровне имеется дом, температура которого колеблется вокруг опре-деленного значения. На следующем уровне устанавливаемое значение темпе-ратуры может быть изменено, причем область воздействия включает в себя дом и человека в течение гораздо большего времени, когда человек занимает-ся различной деятельностью вне дома.