"Первым — еще в Средневековье — за финансирование науки государством выступил Рашид ад-Дин (1247-1318), визирь персидского шаха. Этот ученый муж собрал все имевшиеся в его распоряжении исторические сведения в одном гигантском труде — «Джами ат-таварих» («Сборнике летописей»), работа над которым была закончена в 1302 году. В своей книге он указывал, что для государства «нет выше заслуги, чем поощрение наук и научных изысканий». К сожалению, его ждала трагическая участь — казнь за богохульство, после которой голову Рашида носили по улицам Тебриза под возгласы глашатая: «Вот голова еврея, оскорблявшего имя Божье! Да падет на него проклятье Аллаха!»
Вторым знаменитым сторонником государственной поддержки науки стал Фрэнсис Бэкон (1561-1626). Его судьба также была печальна: в 1621 году он был осужден по обвинению в коррупции, поместья Бэкона были конфискованы, а самому ему до конца жизни было запрещено появляться в Лондоне. Однако еще в 1605 году он написал трактат «О значении и успехе знания», где отмечал: «Ежели кто-то считает философию и общие науки праздным занятием, то он забывает о том, что именно они служат ремеслам [т.е. прикладной науке и технике] и питают их».
В этом трактате Бэкон призывает короля Якова оказывать финансовую помощь университетской науке, объясняя, что 1) только государство способно ее финансировать, 2) именно из фундаментальной науки вырастают новые технологии, и 3) новые технологии обеспечивают экономический рост. Таким образом, именно ему принадлежит авторство «линейной» модели экономического роста: государственное финансирование > фундаментальная наука > прикладная наука > экономический рост.
...Но начиная с 1941 года американское государство — чтобы одолеть воинственных немцев и японцев, а затем русских — начало закачивать деньги в военные и гражданские НИОКР, а также в академическую науку. (Ассигнования на НИОКР, включающие как технические, так и фундаментальные исследования, как правило в десять раз превышают расходы на «чистую» науку.) Все эти финансируемые из федерального бюджета расходы после 1941 года неимоверно возросли. На рисунке 1 мы видим, что за 15 лет они увеличились в 100 с лишним раз, достигнув к 1955 году 3 миллиардов долларов в год. Однако из того же рисунка явствует, что это увеличение, а затем стабилизация государственных расходов на науку не отразились на долгосрочных темпах роста ВВП на душу населения в США.
...Существует расхожее мнение, что государственная поддержка науки обеспечила процветание Франции и Германии. Эта версия, в частности, тиражируется в «эталонном» учебнике Фримена и Соэта «Экономические аспекты промышленных инноваций»[3]; однако от этого она не перестает быть просто мифом. В 1800-1940 годах, когда в Германии и Франции государство щедро финансировало науку, а в США и Великобритании — весьма скудно, ВВП на душу населения в первых двух странах составлял не более 70% от американского и британского показателей, а темпы их экономического роста не слишком впечатляли. Лишь в 1960-х годах им удалось «перегнать» в этом плане Британию (от США они по-прежнему отстают), но прискорбная экономическая динамика в послевоенной Англии уж точно не связана с пренебрежением государства к науке и технике.
...История мировой экономики с 1800 года неопровержимо свидетельствует: независимо от помощи государства науке, темпы роста в стране предопределял — и предопределяет — существующий там уровень экономической свободы[5]. Поэтому до недавних пор так хорошо обстояли дела с благосостоянием в Швейцарии и Японии. В этих двух странах государство слабо поддерживало науку, а потому частный сектор почти целиком финансировал не только НИОКР, но и (особенно в Японии) академическую науку[6]. Бытующий на Западе миф о «чудодейственной» роли японского министерства международной торговли и промышленности в качестве источника щедрых ассигнований и мудрого руководителя благодарными и послушными промышленниками является именно мифом от начала до конца[7]. В то же время налоги в Швейцарии и Японии были такими же низкими, как в США. Есть и еще один интересный факт: недавние экономические недуги в Японии совпали по времени с наращиванием государственной поддержки науки. В 1980-е, надеясь избежать «революции в сфере предложения», столь необходимой японской экономике, правительство этой страны решило, что инвестиции в науку — это панацея. Однако этот замысел провалился.
«Линейная» модель несостоятельна, поскольку неверно представляет этапы развития науки. То есть, к примеру, большинство новых промышленных технологий являются не изобретением «чистой» науки, а развитием уже существующих промышленных технологий.
...Наконец, утверждения о том, что частный сектор не инвестирует в «чистую» науку, не соответствуют действительности. В целом 10% всех исследований в промышленности подпадают под категорию фундаментальной или абстрактной науки. Хикс и Кац продемонстрировали: в промышленном секторе Великобритании наука развивается настолько динамично, что некоторые компании, например, ICI, SmithKline Beecham, Wellcome и AEA Technology, с 1981 по 1994 год опубликовали по две с лишним тысячи научных работ: это больше, чем издают среднего размера университеты[11]. Два тщательных исследования о деятельности 16 и 911 крупных американских компаний показали: во-первых, почти все эти фирмы в разных объемах вкладывают капиталы в «чистую» науку, и, во-вторых, чем больше таких исследований ведет кампания, тем быстрее растут ее прибыли[12]. Таким образом, вопреки распространенным мифам, рынок «вознаграждает» корпорации за инвестиции в «чистую» науку.
Причины такой ситуации объясняют Коэн и Левинталь:[13] они продемонстрировали, что компании занимаются фундаментальной наукой не столько для того, чтобы делать новые открытия, сколько для того, чтобы узнать об открытиях других. Ведь даже самая крупная фирма в состоянии осуществить лишь небольшую долю общего объема исследований, проводящихся по всему миру по темам, касающимся ее специализации. А поскольку лишь профессиональные ученые способны понять научно-техническую литературу, корпорации, чтобы быть в курсе соответствующих исследований, ведущихся по всему миру, нанимают их на работу.
Более того, лучшие ученые — а только таких и нанимают бизнесмены — согласятся работать в частном секторе лишь в том случае, если им предоставят материальные ресурсы и лабораторное оборудование, позволяющие оставаться на переднем крае мировой науки, а также возможность беспрепятственно публиковать результаты своих изысканий.
...Далее, Розенберг в результате исчерпывающего анализа исторических фактов доказал, что Адам Смит был прав, а Бэкон ошибался: один из векторов «линейной» модели должен иметь противоположную направленность — достижения «чистой» науки на деле зачастую основываются на промышленных НИОКР[17].
...Более того, вся концепция «линейной» модели, предусматривающая разделение науки на «чистую» и прикладную, сегодня представляется искусственной. Нарин и Оливастро доказали, что средний промежуток между публикацией статьи в научном журнале и претворением ее тезисов в патент составляет всего четыре года[18]. По их словам, сегодня различие между, например, биотехнологиями и фундаментальной наукой практически стерлось. Это, естественно, говорит о том, что частные компании теперь кровно заинтересованы в финансировании «чистой» науки.
...Эмпирические данные однозначны. «Линейная» модель страдает фатальными изъянами, а модель Адама Смита точна: научно-технический прогресс основывается на рыночной специализации. Единственные реальные обоснования государственного финансирования науки приводит профессор Дэвид Эджертон из Империал-колледжа: государственная поддержка способствует демократической «подотчетности» в науке и обеспечивает противовес гегемонии частных фирм в исследовательской деятельности.
...История современных исследовательских университетов, финансируемых государством, печальна. В Средние века университеты возникли как центры подготовки юристов, богословов, врачей и госслужащих и распоряжались их деятельностью монархи. Однако в ходе «ренессанса» университетов в англоязычных странах в XIX столетии, они начали вырабатывать философию «отвлеченной науки». Если бы этот процесс получил развитие, университеты могли бы стать центрами «сократовского скептицизма» (в качестве примера см. «Идею университета» Ньюмена, опубликованную 1852 году). Эти учреждения могли бы превратиться в оплоты свободы и демократии, но на деле, получая большие государственные гранты, они стали синонимами этатистской, корпоративистской и коллективистской мысли.
Неслучайно история немецких университетов — ставших первыми образцами концепции «исследовательского университета» — выглядит столь неприглядно. Как продемонстрировали Марк Уокер и другие исследователи, германское академическое сообщество настолько отождествляло себя с государством, что единодушно поддержало мировые войны, развязанные кайзером и Гитлером, но от проблем Веймарской республики держалось в стороне[20]. Более того, профессиональным сообществом с самой высокой долей членов нацистской партии (более 50%) были ученые-биологи. Один из авторов данной статьи (Кили), разоблачив ошибочность утверждений об «упадке» нашей страны во времена Тэтчер, был удивлен той лживостью и враждебностью, с которой встретило его выводы британское университетское сообщество[21].
Модель исследовательского университета, отделяющая фундаментальные исследования от рынка, не только политизирует науку, но и бессмысленна в коммерческом плане. В XIX веке во Франции и Германии не было рыночной экономики, поэтому создание там государственных университетов поначалу, возможно и было оправдано — ведь они приобщали людей к культуре, — но сохранение этих учреждений с их этикой «отвлеченной» науки, вероятно, в конечном итоге способствовало формированию на континенте «антикоммерческой» культуры. Примечательно, что первая в мире венчурная инвестиционная компания была создана именно в США в 1946 году — цель этой фирмы под названием American Research and Development как раз и состояла в продвижении на рынок создаваемых в университетах технологий[22]. Итак, мы видим, что уже через пять лет после того, как американское государство исказило действие рыночного механизма, направив научные исследования не в то русло, возникли институты, призванные скорректировать ситуацию. Однако в континентальной Европе XIX-XX столетий, да и в Британии после 1919 года подобной коммерческой корректирующей активности не наблюдалось.
[1] Adam Smith (1776) The Wealth of Nations.
[2] T. Kealey (1996) The Economic Laws of Scientific Research, London: Macmillan.
[3] C. Freeman and L. Soete (1997) The Economics of Industrial Innovation, London: Pinter Publishers.
[4] D. Edgerton (1996) Science, Technology, and the British Industrial "Decline" 1870-1970, Cambridge: Cambridge University Press.
[5] J. Gwartney and R. Lawson (2000) Economic Freedom of the World, Vancouver: Fraser Institute.
[6] Kealey (1996) op. cit.
[7] S. Callon (1995) MITI and the Breakdown of Japanese High-tech Industrial Policy 1975-1993, Stanford CA: Stanford University Press.
[8] E. Mansfield (1991) "Academic Research and Industrial Innovation," Research Policy 20, 1-12.
[9] National Science Foundation (1976) Indicators of International Trends in Technological Innovation, Washington, DC: National Science Foundation.
[10] Mansfield (1991) op. cit.
[11] Freeman and Soete (1997) op. cit.; D. Hicks and S. Katz (1997) The Changing Shape of British Industrial Research, Sussex: Sussex University Press.
[12] E. Mansfield (1980) "Basic Research and Productivity Increase in Manufacturing," American Economic Review 70, 863-873; Z. Griliches (1986) "Productivity, R&D and Basic Research at the Firm Level in the 1970s," American Economic Review, 76, 141-154.
[13] W.M. Cohen and D.A. Levinthal (1989) "Innovation and Learning: The Two Faces of R&D," Economic Journal, 99, 569-596.
[14] Institute of Scientific Information (1994), цит. по Current Contents 37, 4 (11 July).
[15] D.V. Goeddel and A.D. Levinson (2000) "Robert A. Swanson," Nature, 403, 264.
[16] H. Odagiri and N. Murakami (1992) "Private and Quasi-Social Rates of Return on Pharmaceutical R&D in Japan," Research Policy 21, 335-345.
[17] N. Rosenberg (1982) Inside the Black Box, Cambridge: Cambridge University Press.
[18] F. Narin and D. Olivastro (1992) "Status Report: Linkage Between Technology and Science," Research Policy 21, 237-249.
[19] S.J. Wallsten (2000) "The Effects of Government-Industry Programs on Private R&D," RAND Journal of Economics 31, No. 1 (Spring) (интернет-ссылка: http://www.stanford.edu/-wallsten/).
[20] M. Walker (1995) Nazi Science: Myth, Truth and the German Atomic Bomb, London: Perseus Books.
[21] Kealey (1996) op. cit.
[22] P.A. Gompers and J. Lerner (1999) The Venture Capital Cycle, Cambridge, MA: MIT Press.
8 июня 2010 Впервые: Should Governments Fund Science? // IEA Economic Affairs, September 2000