Теперь надо переписать этот текст на языке социальных наук, чтобы можно было работать с теми данными, которые предоставляет история и социология.
Таксон. Таксон – элемент биологической классификации, группа организмов, объединенная на основании той или иной степени генеалогического родства. Тогда, казалось бы, если искать аналогичное понятие, надо выделять в истории термин, связанный с генеалогией, с родством – племена, этносы, линии предков и потомков.
Однако все эти варианты не годятся. В данном случае важно не то, как производится формирование понятия «таксон» в биологии, а для чего оно используется в той именно теории, которую мы переводим.
Когда обсуждают имевшие место в палеонтологической летописи катастрофические вымирания, кризисы и т.п., о таксонах говорят в терминах эволюционных сценариев. Про вымершие таксоны стараются указать причину вымирания, а про вновь появившихся или переживших кризис – причину их успеха. Указывают на признаки строения или особенности стратегий поведения организмов, относящихся к таксону, каковые особенности и стратегии позволили таксону приспособиться и выжить или наоборот, привели к вымиранию. В более общем смысле можно сказать, что эти таксоны существуют не изолированно, а совместно, рядом друг с другом и взаимодействуя, и потому их особенности строения и поведенческие стратегии взаимосвязаны. В сообществе, где все эти организмы взаимодействуют, таксонам приписываются разные экологические роли, разные профессии – об одних говорится, что они – хищники, о других – что они развили способность ускользать от хищников.
Это значит, что о таксонах в разговорах об эволюционных сценариях говорится как о жизненных формах, подразумевается, что таксон может быть обозначен каким-то местом в разделении функций, присутствующем в сообществе, и в связи с этим может быть указана совокупность приспособлений этого таксона к среде и к другим организмам, и по этой же причине могут быть выявлены его слабые и сильные места, критические точки его адаптивной стратегии.
Итак, нам необходимо иметь в распоряжении теоретические средства – дискретные единицы, на которые подразделен социум. Необходимо определить качество, совокупность признаков, по которым выделяются эти группы. Если мы хотим установить соответствие с закономерностями, наблюдаемыми в эволюционной истории, нам нужны группы, выделенные по разделению труда, означенные по функциональной роли в социуме.
Таксоны, как репродуктивно замкнутые сообщества, нас не будут интересовать. В интересующем нас аспекте репродуктивная замкнутость – только средство для обеспечения устойчивого воспроизводства неких функциональных групп, типов работников, профессий. В этом смысле нас интересует эволюция жизненных форм (средством для познания которой оказывается эволюция таксонов) и соответствующий аспект в социальной жизни человечества.
Отсюда ясно, что в отношении обществ людей следует брать не термины, связанные с кровной преемственностью и даже не обязательно термины, связанные с воспроизводящейся традицией. Самым точным соответствием таксонов в разговоре об экологическом кризисе в высказываниях биологов будут для общественных наук социальные страты.
Страты должны пониматься как группы, на которые может быть подразделено общество, выделенные в связи с общими чертами поведения входящих в эти страты людей. Страты занимают разное место в общественном разделении труда, они функционально означены. (По крайней мере они могут нести такую функциональную нагрузку; выделяя децили по доходам, эту функцию легко утерять и получить ненужное понятие, но тут как всегда – конечно, можно испортить всякую машину, в том числе и терминологическую).
Если мы будем разбираться в поведении данного общества, мы обнаружим важнейшую его функцию – самовоспроизведение во времени, достижение устойчивости, для чего необходимо справляться с различными внешними и внутренними проблемами. Внутренние проблемы – это устройство самого социума, части которого стремятся разрушить данный социум (автономизироваться), в результате чего он не сможет самовоспроизводиться. И вот в связи с задачами устойчивости, воспроизведения во времени у частей социума существуют функциональные роли. Части, группы, выполняющие эти роли, имеет смысл называть социальными стратами.
Важно помнить, что страты определены прежде всего по отношению к социуму, это его части, а не по отношению к людям. Общество не состоит из людей, и страты не состоят из людей. Это проявляется в том, что человек может входить сразу в несколько социальных страт, он может играть в обществе разные социальные роли в разные моменты времени, и даже в пределах одного времени. Поэтому по отношению к человеку социальные страты и общество в целом – представляют собой части.
Общество – это часть (точнее, аспект) человека (точнее, группы людей, человечества). И потому общество не делится на людей нацело, один и тот же индивид может быть записан как входящий в разные страты (другое дело, что существующие методики к этому не приспособлены). В результате мы имеем дело не с классификацией людей, а с анатомией (расчленением) общества. Расчленяя общества и создавая теории (модели) такого расчленения, мы получаем страты (гипотезы о стратах), которые можем проверять, исходя из тех или иных выведенных теоретически критериев. Это не классификационная деятельность по разнесению людей на группы, а выделение в поведении человека (как целого) отдельных структур (аспектов), которые описываются как самостоятельные (абстрагированные) части, а вместе такие аспекты поведения разных людей составляют собой часть общественного целого. (Это не операция классификации, а морфологическое разделение или – если угодно – операция районирования). В этом смысле страты – абстрагированные понятия о некотором множестве, коллективные сущности, но не о множестве людей, а о множестве аспектов людей.
Экологический кризис. Неустойчивое состояние экосистемы, сопровождающееся изменением структуры, бывает очень разного характера. Прежде всего: перестройки в ходе сукцессии. Каждое сообщество изменяется, продвигаясь по определенной траектории, от обнаженной почвы до наиболее устойчивого состояния, которое детерминировано климатом и наличным видовым составом (обычно это лес). Такое изменение называется сукцессией. Сукцессия аналогична онтогенезу, индивидуальному развитию организма (хотя отличается от него, она детерминирована и может быть в точности повторена – это не развитие). Сукцессия детерминирована, хотя происходит не по единственной траектории – существует некоторое множество демутационных смен, разных путей, по которым выведенная из состояния равновесия экологическая система может возвращаться к наиболее равновесному на данном этапе развития состоянию. То есть сукцессия эквифинальна – из множества исходных состояний-причин получается всего одно состояние-следствие.
Поскольку сукцессия воспроизводима и повторяема, она может быть закольцована, прервана, задержана на определенной стадии – и возникает большое разнообразие типов и фигур того, что именно может произойти с таким эквифинальным процессом в разных ситуациях. На каждой стадии будет переход к следующей стадии, одно сообщество будет сменяться другим в этой сложной детерминированной траектории. Переход от стадии к стадии может быть описан как кризис – если зарастает просека или озеро становится болотом, меняются условия, одни виды исчезают, другие появляются – это кризис. Но совсем не тот, что обычно называют экологическим кризисом. Это такой нормальный кризис, это нормальная смена одного сообщества другим, даже если это людям не нравится (им обычно нравится, когда просека зарастает лесом, и не нравится, когда озеро становится болотом).
Помимо этого, существуют циклические изменения небольшой длительности, которые входят в нормальное существование сообщества. Это могут быть суточные и сезонные ритмы, меняющие внешний облик сообщества и приводящие к значительным структурным перестройкам, но это закономерные и периодические повторяющиеся изменения, они никак не относятся к кризису. Кроме известно-неожиданных зимы и лета, бывают еще сезонные работы, производимые человеком, вспашка или жатва, бывают сезонные пожары и сезонное вытаптывание. Все эти приятные и неприятные изменения, которые можно описать как кризис – ведь кто-то гибнет, исчезает, а местность становится другой – тем не менее не кризисы, это нормально, хотя можно препятствовать вытаптыванию, или жатве, или зиме.
Итак, экологический кризис следует отличать от внешне сходных явлений, кризисом не являющихся – циклов небольшой периодичности (суточных, сезонных и т.п.), демутационных и сукцессионных смен.
Отличить экологический кризис от всех этих явлений можно по степени детерминированности результата. В конце концов нарушенное сообщество возвращается к закономерному облику, характерному для данной стадии сукцессии, а в конечном итоге каждое сообщество приходит к климаксу, самой устойчивой стадии, определяемой внешними условиями среды и наличным составом биоты.
В отличие от таких изменений, экологический кризис недетерминирован, нельзя предсказать, чем он закончится. Это – нетипичное изменение. Экологический кризис связан с филоценогенезом, то есть эволюцией сообществ (аналог филогенеза, а не онтогенеза), или связан с сильнейшими внешними разрушительными воздействиями. Это – кризис, в котором перестраиваются сукцессии, то есть до кризиса была одна совокупность устойчивых состояний, в которые приходит (может придти) система, после кризиса этот набор потенциально устойчивых состояний иной.
Ясно, что периодические экономические кризисы, связанные с экономическими циклами не являются аналогами экологических кризисов. Кроме того, в истории можно наблюдать аналоги сукцессии. Скажем, победа восстания рабов или крестьян, а затем постепенное возобновление монархической власти. В королевствах древности иногда побеждали восставшие рабы. В италийских городах бывали успешные восстания пополанов. Однако там некуда было прыгать – через 10 лет или через 40, в том же поколении или в следующем, но общество принимало ту же форму, что до того. Такое было в античной древности, было в Средние века, было и в новейшей истории. Далеко не каждое кризисное изменение тянет на эволюцию – чаще всего изменения оказываются всего лишь выжиганием леса, и предстоит долгий мучительный путь выращивания леса заново – просто потому, что ничего, кроме леса, устойчиво в этом месте не стоит. В каждую историческую эпоху имеется лишь некоторое, небольшое число возможностей устойчивого состояния экономических, культурных и политических систем; например, долгое время устойчивой формой была монархия, и множество обществ после всех изменений возвращалось именно к этой устойчивой форме, сейчас устойчивые формы иные, но они столь же неизбежны.
Понятие экологического кризиса в таком случае аналогично крупному социально-политическому изменению, о результате которого мы можем лишь догадываться. Все ситуации, про которые можно сказать, что будет некоторый период смуты, а потом всё вернется на обычный путь – не являются аналогами экологического кризиса. И только события, выводящие историю с обычных путей и существенно изменяющие общество, относятся к таким аналогиям.
Понятия вроде «экономический кризис», «политический кризис» и «социальный кризис» означают небольшие и временные изменения с гарантированным завершением – известно, что случится, когда кризис закончится. Нужно иное понятие в области социальных наук, которое бы было аналогичным экологическому кризису. Предлагается понятие «исторический кризис».
Филоценогенез. Аналогом этому понятию будет «эволюция социальных систем человечества». Это не эволюция человечества как биологического вида (это был бы филогенез), а социальная эволюция. Когда говорили в рамках марксизма, что человечество с неизбежностью устремлено к коммунизму – высказывали идею, что филоценогенез человечества детерминирован определенным устройством, определенной схемой сложения социальных страт. Сейчас примерно то же говорят относительно капитализма (идея конца истории). Если же мы будем говорить, что эволюция форм устройства общества не закончена и в дальнейшем нас ждут новые, неизвестные типы социальных систем, то это будет представление об открытом, недетерминированном филоценогенезе человечества.
Сукцессионная система. Это весьма важное понятие. По сути, имеется в виду та структура общества, которая возобновляется при нарушениях, а также пути восстановления этой системы, тоже достаточно детерминированные в определенную историческую эпоху, то есть при заданных видах внешних воздействий. По-видимому, удобнее всего передать это понятие словами устойчивая структура социума – как некий устойчивый синдром признаков, восстанавливающийся при временных уклонениях и нарушениях, то есть – структура включает свои уклонения и способы их исправления.
Насколько можно понять, это представление совсем не разработано в социальных науках в связи с подспудной уверенностью, что свободная воля людей позволяет им придумывать что угодно. Противником представлений о социальной устойчивости выступает конструктивизм, представление, что мы можем нечто запланировать и сконструировать. Не входя в долгие теоретические объяснения, мало кому интересные, достаточно сказать, что мы даже помыслить себе можем лишь то, что есть сейчас и что относительно недавно было (речь не об отдельных признаках и не о технических открытиях, а о целых социальных системах. При желании можно изучить фантастическую литературу – ничто не свидетельствует о бедности фантазий сильнее). При этом сконструировать мы можем лишь часть помысленного. Другое дело, что критерий устойчивой структуры на деле весьма жесткий. Может быть, про многие вещи бы очень хотелось, чтобы они были устойчивыми, однако тут опираться можно только на факты. Если можно утверждать, что некоторое устройство социума в самом деле воспроизводится и через ряд изменений идет к определенной стадии – тогда это устойчивая структура, а если что-то представляется очень ценным и полезным, но не воспроизводится – это совсем другое дело. Примеры давать страшно, они не только трудны, но главное – громоздки. Изложение любого исторического примера – это минимум статья, а если на популярном языке – то монография. Потому лишь намек на то, что выясняется. Наблюдая имеющийся исторический процесс, парламентаризм и демократию я бы сильно сомневался относить к устойчивому строению, а вот финансовое устройство, банки и деньги – это очень устойчивая вещь. Но тут, конечно, можно очень долго спорить, и важно не то, что в этом споре можно победить, а что есть некоторые критерии, на которые можно опираться в поисках устраивающего ответа.
Изменение числа таксонов, возникновение и вымирание. Палеонтологи работают в основном с такими показателями сообществ прошлого, как число возникших или вымерших за определенный промежуток времени таксонов. Найти аналог этому понятию в человеческом социуме затруднительно. Для работы надо понимать, что этот показатель, используемый палеонтологами – удобный индекс более общего понятия, а именно – биологического разнообразия. Палеонтология – это систематика вымерших организмов, и систематикам по характеру их работы удобнее использовать число таксонов. Это самые устойчивые единицы, в которых отображается разнообразие. Значит, относительно человеческих обществ требуется отыскать удобную меру разнообразия, по возможности – самую устойчивую меру разнообразия.
В основном в социологической литературе можно встретить количественные непрерывные меры, вполне бесполезные в данной связи. Эти меры соответствуют таким понятиям экологической теории, как продуктивность, эффективность, и нехороши тем, что у нас нет серьезных оснований для реконструкции значений этих показателей в прошлом. К тому же это не слишком устойчивые показатели, одни и те же значения этих показателей могут достигаться принципиально различными путями. То есть, зная показатель, мы мало что можем сказать обустройстве интересующего нас предмета. Скажем, если мы знаем ВВП, мы почти ничего не знаем, если не дано масса сопутствующих сведений – размер страны, численность населения и т.п. Потому ориентация на показатели, которые сегодня считаются «хорошими», ведет в тупик – они хороши в определенном состоянии прочих окружающих знаний, а как изолированные показатели – даже если бы их можно было получить – говорят не так много. Хотя, разумеется, дополнять структурные представления количественными мерами – крайне приятно.
Видимо, аналогом таксономической меры разнообразия на социологическом материале будут выступать различные социальные страты: классы, касты, сословия, группы и т.п. В данной связи их следует понимать, как множества людей, различающихся образом жизни и отличающихся по обобщенным характеристикам труда, занимающим разное место в обществе таким образом, что к ним можно прилагать понятия разной функциональной роли в социуме и разных социальных профессий. Например, понятия «жрец», «воин» и «хлебопашец» - вполне соответствуют той структуре разнообразия, которую нам требуется изучить.
Примем общее понятие – социальная страта. В структуре и количественном соотношении социальных страт проявляется изменение разнообразия социума. Социальных страт немного, они аналогичны таксонам высокого ранга. Таксоны низкого ранга соответствуют габитусам, субкультурам, профессиям и другим достаточно эфемерным подразделениям социума. Однако пока в социологии не ведется регулярной работы по описанию структурного сложения обществ, не удается отыскать крупных работ, посвященных прослеживанию на длительных участках истории изменений профессиональной структуры и других социальных выделов. Поэтому придется обходиться теми подразделениями социума, которые отмечаются, фиксируются.
По-видимому, большое значение имеет соотношение численности социальных страт. Полное исчезновение страты происходит относительно долго, а вот существенное изменение ее роли в обществе – быстро и решительно. Например, дворянство в России в некотором смысле пережило Советскую власть и можно считать, что дворяне существовали всё время жизни СССР, но как крупная образующая социум социальная страта они перестали существовать уже в революцию 1917 г.
К сожалению, именно в этой области у историков и социологов не хватает понятий, мала разрешающая способность, и потому трудно строить высказывания, которые были бы аналогичны высказываниям естествоиспытателей. Не хватает того, что на языке недавно модной социологической теории можно было бы назвать габитусами. Если бы были тщательно описаны габитусы в каждом обществе, построены системы габитуальных форм разной общности, отмечены появления новых габитусов и т.п. – тогда появился бы словарь, легко сопоставимый с тем тезаурусом, которым естественно пользуются биологи. В данной же ситуации во многих местах терминологии со стороны социальных наук не хватает, и остается использовать метафоры и нестрогие указания на типичные ситуации.
Интерзональные экологические лакуны. Не очень принято подразделение социальных ролей (и социальных страт) на в некотором смысле регулярные, линейные и маргинальные, межеумочные. Это связано с тем, что функциональные осмысления социума не были развиты, а то немногое, что делалось в этом отношении, сейчас перестало быть мейнстримом и не изучается. Однако можно понять, что по аналогии с биологическим понятием имеется в виду не только люмпенизированные массы (это будет аналог собственно рудералов), а всевозможные слои, группы, несколько отличающиеся по поведению и ролям от основных больших страт. Собственно, для таких целей в социологии служит понятие «слой» - нечто промежуточное, лежащее между крупными стратами, и регулярно говорится при описании исторических процессов о появлении каких-то таких не очень понятных и эфемерных слоев и групп. Они и соответствуют населению интерзональных лакун. Тогда страты, линейные страты – это большие социальные группы, которые имеют четкое, устойчивое место в социальном разделении труда. А интерзональные слои – находящиеся между ними, по краям. Например, часто горожане, мещане играли роль интерзональных слоев, пока сами не стали «линейной» стратой.
Экотон. Это переходная область между смежными экосистемами. Там находятся не слишком специализированные формы, оттуда они могут проникать в сомкнутые структуры линейных страт. Будем называть группы населения, относящиеся к аналогам экотонов, слоями. По своим характеристикам они, видимо, должны быть промежуточными между крупными стратами.
Викарные замены. Замещение одной группы на другую, которая тем не менее играет ту же самую или очень близкую роль в общественном разделении труда, в структуре социума. Отличить такие группы можно по иным, не функциональным признакам, по борьбе, связанной с замещением данного места в социуме. Назовем это группами с функциональным сходством ролей. Когда рабы замещаются колонами, а потом крепостные – фригольдерами, вилланы и керлы – на йоменов, это может быть описано как викарные замены, или замена «старого дворянства» на джентри, или русского боярства на дворянство.
Напряженность факторов борьбы за существование. Для перевода этого термина не требуется усилий. При той сквозной аналогии, которая пронизывает экономическую теорию и дарвинову теорию эволюции, очевидно, что это понятие аналогично конкуренции, факторам конкуренции.
Филогенетический реликт. Аналог – социальная группа, обитающая на краю социальной системы, представляющая остаток прошлой социальной системы. Например, дворянство в советском обществе было таким историческим реликтом прошлой эпохи (есть даже факты существования поместий в СССР еще до конца 30-х годов – не формально, но фактически). Языческое жречество по истечении длительного срока, находясь в ареале монотеистической религии, становится таким реликтом. Нечто подобное можно было проследить в судьбах дворовых после освобождения крестьян в России. Или, например, не столь бесследно исчезающие группы – ремесленники в индустриальном обществе. Наверное, не следует придумывать нового термина для таких случаев, всё будет понятно, если использовать термин «социальный реликт».
Эврибионты. Так называют те организмы, которые могут существовать в широких пределах изменчивости среды, в отличие от стенобионтов, которые могут жить только в узких границах изменения условий.
Разобраться с понятием эврибионтности трудно. При поиске аналогий этому понятию важно напомнить, что мы работаем не с людьми, а с социальными группами. Например, речь не о типах личности – даже если бы историки действительно собирали данные о преобладающих типах личности в ту или иную эпоху, для перевода этого понятия оно бы не подошло. Казалось бы, аналогией могут служить те социальные группы, которые приспособлены к возможностям широкой смены ролей. Тогда надо было бы считать, что высокий уровень образования обычно подразумевает возможность более широкой смены профессий. Тогда эврибионты – люди с высоким образованием? Нет.
Использование этого понятия в биологии имеет несколько иной оттенок. Эврибиотные группы – мало специализированные. То есть не имеющие очень уж специальных приспособлений, умеющие всего понемножку – это эврибионты, а высокоспециализированные формы, отлично умеющие делать что-то одно – стенобионты.
Тогда, видимо, к эврибиотности будет относиться что-то вроде разнорабочего, или, говоря современным языком – гастарбайтера. Тут и видно, что дело не в уровне образования. Не очень интересует, был ли у себя на родине гастарбайтер образованным человеком и читал ли он своим студентам курс романской филологии. Его используют в качестве разнорабочего, и в той сфере деятельности, на которую он сейчас претендует, он не имеет квалификации и может делать очень много самых разных низкоквалифицированных работ. А очень специальные навыки, адаптация к узкой группе социальных профессий аналогичны стенобионтности. Тот, кто приезжает работать профессором романской филологии, тот точно не эврибионт, ну и он, может быть, не найдет такого места – оно занято своими специалистами.
В сложившихся обществах побеждают специалисты, там имеются четкие структуры из стенобионтов, профессионалов разного уровня, а эврибионтам достается неспециализированная работа, которой не так уж много. Если же в обществе идут нарушения, распадаются связи между группами и профессионалы-специалисты не могут работать – поскольку они умеют работать только в рамках своих специальностей, то есть – со смежниками, которых нет. И тогда, в данном обществе, с данным устройством, у таких – эврибиотных – социальных групп больше всего возможностей положительной динамики, они легко играют очень разные социальные роли.
Однако хорошего перевода нет. Ходовое слово «гастарбайтеры» ориентирует на мигрантов, а эврибионты – вполне обычные члены своего общества. «Разнорабочие» почти подходит, хотя они могут быть совсем не рабочими. Мало того, что это могут быть «тридцать тысяч одних курьеров», но тут важно, что это должна быть очень широкая группировка, включающая множество малообеспеченных страт. Тут и нищие, и бомжи, и многие «отходники», и гастарбайтеры с разнорабочими, и многочисленные городские слои малоквалифицированных и неопределенных занятий. Придется помнить – важно, что «разно-«, но совершенно не важно, что «-рабочие», они могут заниматься чем угодно, любым неквалифицированным трудом: низкоквалифицированные работники.
Экологическая валентность. То, что определяет, будет данная группа (или иная социальная организация) эврибионтом или стенобионтом. Когда у данной организации (=социального института, социальной группы) таких валентностей «много», данная группа способна приспособиться к более разнообразным условиям, когда мало – способна существовать только в узких границах изменения среды.
Однако тут та же ловушка, что со скоростью роста в экономике – быстрее всех растут нищие страны, а богатым каждая доля процента дается с трудом. Хотелось бы перевести как «степень приспособленности», но тогда будут возникать ложные ассоциации. У низкоквалифицированных работников очень высокая «экологическая валентность», но как раз степень приспособленности у них мала, они мало специализированы. Это – противоречие понятий приспособленность и приспосабливаемость. Достигнутый результат противоречит гибкости процесса. Экологическая валентность аналогична большим возможностям приспособления – и низкой степени достигнутой приспособленности. По сути, речь о всё тех же низкоквалифицированных группах, просто к этому понятию подходят с другой стороны, со стороны: низкая квалификация рассматривается как их ресурс, как возможность быстро повысить квалификацию в любую сторону. Высокая экологическая валентность подразумевает, что таксон, ею обладающий, может существовать в разнообразных условиях среды. Вроде как мужик с топором много более валентен, чем три генерала. Наверное, проще всего перевести метафорой, как в биологии использовали метафору из химии: пусть будет «социальная валентность». Так что высокая социальная валентность подразумевает обычно низкое социальное положение.
Биота. Это, с одной стороны, очень общий термин, по объему напоминающий общие понятия вроде «общество», «социум», «человечество». Но это не сообщество как совокупность функционально означенных групп, а собрание классификационных выделов. Это было бы «человечество», взятое как совокупность всех типов людей, обнимающее всё разнообразие. Видимо, этот обманчиво-простой термин лучше перевести словом «население». Однако по контексту иногда проще оборот «общество» – имеется в виду население общества.
Экологический доминант, эдификатор. Очень важное структурообразующее понятие. В самом общем смысле можно сказать, что это экологические доминанты – это основные блоки, которые определяют устройство всего сообщества, всего социума, прочие группы прилаживаются к ним и образуют индивидуальную физиономию, но общие черты сложения зависят от этих групп: они образуют социальную среду. Прежде в экологии считали, что эдификатор – это обязательно древесная порода, то есть это дуб в дубраве и ель в ельнике. Потом это понятие усложнилось в связи с представлением о зооклимаксе, возникло понимание, что роль эдификатора могут исполнять и животные, но это уже тонкости, которые нас не будут волновать – в связи с понятийной неразрешенностью общественных наук язык получается очень грубый и тонкие различия теорий биологии не удастся передать на языке общественных наук. В общем понятно, что это – название социальной группы, основной для данного общества. Говорят о земледельческих обществах – там таким доминантом будет класс земледельцев, когда говорят о теократических обществах, городских обществах или обществах воинственных пастухов-номадов – понятно, кто подразумевается там в качестве такого доминанта. Доминантная страта, доминирующий класс – таков будет перевод на язык общественных наук.
Ценофилы, ценофобы. Утверждается, что группировки имеют разные свойства. Одни группировки склонны собираться вместе для разделения труда, другие не входят в такие системы. Существуют определенная теория, описывающая, как такое происходит и каким образом та или иная группа организмов приобретает в данных условиях, в окружении такого-то сообщества черты ценофила или ценофоба. Но в целом достаточно представления, что есть группы, связанные в единый блок, функциональный блок разделения труда (например, рабы и рабовладельцы, крестьяне и помещики и т.п.), и есть другие группы, которые не входят в эту функциональную связь – например, во многих древних обществах такими ценофобами были торговцы. Переводить лучше как «страты, входящие в тесные функциональные связи при образовании общества» и «маргиналы», и в этом значении использовать пока терминологически неозначенные выроажения «социофилы» и «социофобы» – для социальных страт.
Вымирание. Речь о множественных субъектах, о социальных телах, не организмах. Социумы не имеют жизни, неживыми являются и их части. Это нечто живое может умереть, некоторая большая группа живых существ может вымереть. А социальные части ни умереть, ни вымереть не могут. Важно помнить, что части социумов не состоят из людей – совершенно неверно представлять себе социальную страту, как некое множество живых людей. Социальная страта – это тип поведения, множество социальных ролей, которые выполняют люди. Трата может исчезнуть, если люди перестанут себя «так» вести. Это может произойти из-за смерти этих людей или просто из-за того, что они изменили свое поведение. Поэтому социальные части и целые социумы не вымирают и не рождаются, они появляются и исчезают.
Это относится к общим правилам нераздельности, которые обычно игнорируются. Государство нацело не делится на нации. Если его насильно разделять – возникает система, производящая геноциды и нуждающаяся во внешнем арбитре, который разными способами решает, как раскроить неделимое. Так же общество нацело не делится на людей. Общество состоит из социальных ролей и институтов, а если его насильно делить на людей – возникают различные артефакты контроля, которые можно использовать. Но это, конечно, отдельная тема, тут важно лишь помнить, что единицами-элементами рассматриваемых общностей являются не люди.
Биосфера. Переведем как человечество. Нас интересует самый общий смысл, и для общественных наук тем верхним понятием, в качестве которого в биологии используется биосфера, будет история человечества, существование человечества.