Иванов-Петров

"Самой сложной проблемой для университетов вновь стал вопрос о кадрах, ибо были разогнаны лучшие профессора. В Петербурге шли разговоры о преобразовании университета в педагогический институт, чтобы готовить преподавателей гимназий и профессоров. Академик Г.Ф. Паррот предложил провести коренное преобразование российских университетов, так как в настоящем виде они ничтожны и бесполезны из-за отсутствия хороших профессоров. Поэтому надо всех старых профессоров удалить и заменить новыми из русских. С этой целью следовало оставить в России только 3 университета: Московский, Казанский, Харьковский, в каждом из них отобрать по 32 лучших студента (по числу кафедр) и отправить их на 5 лет учиться в Дерпт, не пострадавший от погромов, а затем еще на 2 года в Германию. После их возвращения заменить всех старых профессоров. Идеи Паррота попали на подготовленную почву, и в 1828 г. в Дерптском университете был открыт профессорский институт, готовивший кадры для российских университетов, но в меньшем масштабе, чем предлагал Паррот. Кроме того, в октябре 1827 г. Николай I повелел отправить за границу 20 лучших студентов Петербургского университета для подготовки к профессорскому званию. Те из них, кто изучал философию и право, направлялись в Берлин, естественные науки — в Париж. Одновременно в Петербурге был вновь открыт Главный педагогический институт.

Достаточно высокий уровень преподавателей сохранился лишь в Московском университете, но и здесь, судя по воспоминаниям выпускников, на 3-5 хороших приходилось 15-20 слабых профессоров. И только в середине 30-х гг., когда в Россию возвратились посланные на учебу в Дерпт, Берлин, Париж, уровень преподавания и университетской науки значительно возрос. "
А.И. Аврус. ИСТОРИЯ РОССИЙСКИХ УНИВЕРСИТЕТОВ. Москва 2001
http://window.edu.ru/window_catalog/redir?id=46980&file=mion-ino-center03.pdf
( Collapse )

"В этом смысле физик-обобщатель романтичнее своего собрата-математика, попросту зарабатывающего, как выражаются китайцы, свою чашку риса. Но внутренне он не верит в себя и не станет стряпать свои статьи в одиночестве. Он хочет личного успеха за счет коллективных усилий: трудиться будут многие, а успех достанется ему. Для этого ему надо знать, какая область деятельности считается особенно перспективной; он выведывает, что делают "порядочные люди", и тотчас бросается им вслед. Таким образом физики целыми шайками бросаются туда, где пахнет жареным. Возникает лавина публикаций на модный сюжет, но потом обычно оказывается, что ничего не вышло, и шайка расходится, принюхиваясь к новым запахам. "
А.И. Фет, Пифагор и обезьяна http://modernproblems.org.ru/science/pythagor

В данном случае меня не очень волнует нравственность физиков, позволяющих себе покидать одну тему ради более перспективной. Надо полагать, если бы легкость смены темы была равной в разных науках, все были бы таковы. Интереснее другое - что далеко не везде можно быть таким вот "шакалом". Видимо, дело в доле математизации. Физик способен в считанные месяцы (да? годы?) перебраться в другую область, включиться в работу и достигнуть немалых успехов. Он владеет методом, и кроме метода то, что ему требуется - знание материала - во временной оценке стоит где-то месяцы. Или даже недели? Видимо, зависит от области, предшествующей истории физика, умения концентрировать умысел и таланта.

А в других областях смена темы стоит десятилетия. Таков объем материала, никуда не прыгнешь. Речь не о нравственных качествах, не о консерватизме и не о гибкости - так устроена область деятельности, что надо 5-10 лет, чтобы начать там выдавать приемлемые результаты в должном количестве. К сожалению, люди всегда судят по себе, и очень легко раздают оценки - типа, надо не зевать и быстренько меняться... Или: а такие области вовсе не нужны, на самом деле наука - это вот где математика и можно быстро, а где быстро нельзя - это вообще литература и можно не читать.

http://www.chesterton.ru/about/gkc-averintsev.asp
"У Честертона есть поэма, которая называется «Белый конь»; ее герой — Альфред Великий, английский король IX века, защищавший честь своего народа, навыки законности и хрупкое наследие культуры в бурную пору варварских набегов.

...Похоже на то, что «Белый конь» — для Честертона «самое-самое», заповедная середина того достаточно пестрого целого, которое слагается из шумных и многоречивых статей и эссе, из рассказов и романов. Поэма не переводилась и едва ли когда-нибудь будет переведена — самый ее размер, по-английски очень традиционный, по-русски «не звучит».

...Прежде всего — ее заглавие. Оно связано с известным, чрезвычайно древним, по-видимому, кельтским, изображением коня, которое красуется на склоне мелового холма где-то в Беркшире. Линии, слагающиеся в огромный силуэт, светятся белизной мела, контрастно проступающей рядом с зеленым цветом травы в тех местах, где в незапамятные времена сняли дерн и продолжают исправно снимать его до сих пор. Ибо трава, конечно, рвется заполнить все пространство вокруг, затопить белые линии зеленой волной, и если бы люди из поколения в поколение, из тысячелетия в тысячелетие не расчищали очертаний, древняя форма давно была бы поглощена натиском стихии.


( Collapse )