1. Старые – рациональность прежних форм. Вывод: гарантированный провал понимания.
2. Использовать новую рациональную форму. Где ее взять? Из нерациональности – построить социальную машину понимания. Как? Создать коллектив людей, добавить стресс, чтобы выбить старые установки, сильно замотивировать на цель – и они придумают новый результат.
Путь к пониманию нового лежит через иррациональную деятельность. Принципиально внемыслительную: новое понимается социальным действием. А не мыслью. Мы можем воспроизводить эту деятельность, но не можем ее рационализировать и понять как мысль.
Где ошибка? Грубо говоря, везде. Новое берется без обсуждения - что это такое. Просто: нечто, совершенно не похожее на старое, иначе не было бы новым. То же с методом: кажущаяся воспроизводимой социальная машина имеет существеннейшую деталь – на входе в нее загружаются очень квалифицированные и мотивированные люди, которые «как-то» достигают результата. А откуда они берутся? Именно по этой фигуре умолчания социальная машина Щ. является паразитарной: забирает на входе сырье высочайшего качества и, подвергнув давлению, на выходе получает измочаленных людей и некоторое количество новых мыслей. Работать, создавания «новые понимания», она может, пока большой социум поставляет ей качественных людей. Именно то, что Щ. очень слабо видел людей, они были значительно более бледными, чем мысли и методы, и привело его к такому видению реальности.
Интересно было бы создать характеристику «человека по Щ.». То есть сделать обратную операцию: представить себе работающие методы Щедровицкого (а они очень широко распространены и весьма работающие) и вывести – какими качествами должен обладать человек, чтобы эти машины были возможны. Кажется, это будет иметь серьезное отношение к современным тенденциям развития общества.
Вообще должен признаться: при всем совершенно несоразмерном, обширном интересе к идеям Щ. и прорастании его мыслей в самых разных областях, о нем думают, как мне кажется, недостаточно. Это чрезвычайно интересная фигура. Я (для себя) сравниваю его с Ницше: чем был Ницше для этики, тем Щедровицкий является для гносеологии. Это чрезвычайно симптоматичная для нашего времени фигура, в определенном смысле – как без Ницше нельзя понять судьбу христианства в ХХ веке, так без Щедровицкого нельзя понять развивающиеся механизмы знания.
Ничего, что рассуждать приходится от противного – так уж оно устроилось.