В автобусе была давка, ехать полчаса, всем тяжело и все спрессованы. Ни ногу подвинуть, ни руку выпростать. Так и ехал – а в середине пути решил проверить, как южный зверь переносит зимнюю дорогу. Добрался рукой до сумки, убедился, что до своей, и приоткрыл – посмотреть.
Очень раздраженный скорпион сидел поверх книг и намеревался продолжить выход из заключения. Толчками его, что ли, из банки выбросило? В любом случае зверя надо было ловить, но ведь пальцами не схватишь, и места нет в толпе – никак не подберешься…
Что ни говори, а народ у нас понимающий… Пока я об этом раздумывал и примерялся – вдруг стало как-то свободно. Поднял голову – вокруг на два метра ни одного человека, и только в толпе передается где-то уже в другом конце автобуса: «Скорпион… скорпион… там скорпион».
Пользуясь непроизвольной любезностью окружающих, я вздохнул свободно, укрепился в своем самостоянии и принялся за скорпиона. Довольно быстро мне удалось (с помощью пачки беломора) убедить его вернуться в банку, но и после этого вежливые окружающие не притесняли меня до конца поездки. Хороший это зверь – скорпион…
В этой самой банке он у меня и мучных червей ел. Выглядел при этом презабавно – с длиннющим червем во рту он напоминал курильщика сигар, поскольку потреблял червя час и более. Сигара поначалу дергалась, затем же каменела и более не мешала ее посасывать.
Как-то летом я пустил к нему бабочку-белянку. Взаимодействие было вполне архетипическим. Суматошная белая бабочка даже не замечала скорпиона, билась о стенки… Скорпион ее, напротив, очень даже заметил, но – испугался. Мельтешения, воздушные вихри… Он спрятался под бумажными обрывками и как мог уворачивался от крылатого чуда. Бабочка приседала на него отдохнуть от биений, он только сжимался. Потом, через несколько часов, когда белянка угомонилась, он осторожно подобрался и, выждав час-два (хорошая засада быстрой не бывает), все-таки ее ухватил. За крыло. Потом он минут 15 терпел бьющуюся бабочку, нещадно лупящую его крыльями и таскавшую его по банке. В конце концов отпустил – что с ней делать, неизвестно, но суматохи для уважающего себя скорпиона слишком много. Я ее тоже отпустил – дурочка даже ничего не поняла.
Сажал его на арену в муравейник – у меня тогда муравьи жили дома, и из гнезда ходили кушать-пить на огороженную площадку, на арену. Вот там он чувствовал беспокойство, поскольку разведчики его несколько раз обнаруживали и приходилось им объяснять, что он – не корм. Муравьиные разведчики – ребята умственные, понимали и входили в положение, но беспокойство причиняли. Пока каждому растолкуешь – озябнуть можно.
Достаточно антагонистические отношения сложились у него с моими родителями. Сразу по его приезде был устроен семейный совет, после чего мне было сказано: «Или он, или мы». Я слегка подумал и решил, что родители из квартиры не уйдут, так что скорпиона можно оставить. И верно – всё так и вышло.
Однако конфликтность сторон продолжала сказываться. Я мог убедиться: мнение об особой силе скорпиона, о его подавляющем влиянии на окружающих создано самими окружающими. Мой скорпион родителей не замечал, ими совершенно не интересовался, они же непрерывно о нем напоминали, строили какие-то планы, волновались… В общем, он был совершенно не виноват. Особенно всем запомнился день, когда я пришел из университета, и запыхавшаяся мама сообщила, чтоб я сам водворил скорпиона в баночку. Он сидит в пылесосе.
Оказывается, она решила пропылесосить полочку, где стояла банка – ох уж мне эти происки чистоты – и неловко банку сбросила на пол. Скорпион, зачуяв свободу, ломанул по квартире в поисках родных пустынь. Мама, по ее словам, очень его испугалась, но еще больше испугалась меня – что я скажу, вернувшись и не застав моего домашнего. Поэтому она с пылесосом наперевес стала его ловить, и ей удалось его втянуть в трубу.
Разобрав пылесос, я обнаружил чрезвычайно недовольного и пыльного скорпиона. На кончике жала дрожала капля яда, и он был готов разобраться с бесцеремонными нахалами. Я считаю, что ничего порочащего животное в этой капле яда не было – он же ни в чем не был виноват. Сбросили дом на пол, разбили, гонялись с ревущим механизмом, потом потащило в пыльный мешок… Тут любой обозлится.
Я запустил его в новую банку, дал свежих листочков - и он через час-два снова был в спокойном настроении, вполне домашнем. Очень доброе, отходчивое животное.
Погиб скорпион по моей вине – мы не сошлись по поводу климата. Зимой я привык жить с открытой форточкой, и если первую зиму мой питомец это как-то терпел, то на вторую терпеть отказался и отошел к своему скорпионьему богу. Мне было очень жаль – если б я знал, что так будет, то поступился бы, наверно, своими привычками. Но достойное и молчаливое животное даже не намекнуло по поводу наших разногласий, оставив меня мыкать жизнь в одиночку.
Жил у меня еще одно время тарантул, по имени Прохор, но у этого был совсем иной характер. И жизнь свою он кончил иначе, так что и рассказ о нем должен быть отдельный.
Я хочу еще раз заверить окружающих, что скорпион чрезвычайно достоен уважения, отличный друг и помощник в делах. Спокоен, чистоплотен, молчалив, готов за себя постоять и в то же время никогда не нарывается на ссору. А знак, говорят, тяжелый…
