Собственно, это едва не основной вопрос теории эволюции - это последовательное усложнение. Кто их гонит вверх, этих живых? Консументов в экосистемах очень много - значит, они зачем-то нужны. А ведь обходятся они недешево - потери энергии; биомасса при переходе с одного трофического уровня на другой меняется на порядок, а уровней - несколько...
А причина одна - рост устойчивости (через разделение функций и регуляцию плотности популяции). Прокариоты не умеют сводить баланс биогеохимического круговорота - у них слишком много органики уходит из ценоза безвозвратно. Регулировать свою плотность хорошенько прокариоты не могут - т.к. не могут индивидуально выбирать жертвы, действуют на всё своё окружение сразу (и окружение действует сразу на всех), малоподвижны - место действия одно и то же... стратегия* всё выесть и всем подохнуть. Их ценоз - цианобактериальный мат, пленочка, легко разрушающаяся и быстро восстанавливающаяся. В такой системе нет хищников - слишком дорого они обходятся, и нет рычагов, на которые они могли бы нажимать для регуляции. Тем более что "сложные" твари в случае любой неурядицы погибнут первыми. Какие из них регуляторы для бактерий...
В планктонных экосистемах возникла иная ситуация. Тут органика тонет - и теряется особенно быстро. Дождь трупов уносит ценнейшие вещества на недосягаемое дно. И вот тут оказываются нужны хищники. Появление сложных и сверхсложных тварей - эукариот - многоклеточных - позволило создать хищников. Эти сложности увеличивают устойчивость биосферы. Всякие сложные твари фильтруют, выжирая бактерий - осветляют воду - увеличивают глубину освещенной зоны - позволяют развиваться всё новым фотосинтетикам... Ну и подхватывают, что падает вниз - возвращая трупы к жизни.
По сути, всё увеличение устойчивости и регулирование плотности популяции сводится к одному - изъятию биомассы из экосистемы, или препятствия к ее появлению. Уменьшение темпов роста жизни. Утверждается, что никаких принципиально иных способов регулирования не существует. Вместо безудержных вспышек размножения и последующих заморов получается ровный лужок, своевременно подстригаемый фитофагами и прочими ребятами из верхушки пищевой цепи. Устойчивость растет, когда есть кому есть. То есть вся регуляция построена на ограничении продукции - точно так же, как все высшие отделы нервной системы тормозят импульсы нижележащих. Всё управление есть вытормаживание нижней активности.
Дальше в статье - о дальнейшем развитии фитофагии. Говорится, что т.н. выход жизни на сушу произошел сразу же, как возникла суша, с микроконтинентов в глубоком архее. Водорослево-бактериальные маты... Пленочки. Дальше - о древнем ландшафте (плоский, осадки всё уносят в океан - который очень мутный). Из этих бактериальных матов почва не складывалась, только с появлением олигохет и нек. членистоногих стали появляться тощенькие почвы: затаскивали пыль и скважинами увеличивали содержание кислорода (прапочвы - с ордовика). Бактериальные маты лежали на плоских поверхностях, а на осыпях сели высшие растения, закрепили их. Появление во множестве остатков высших растений в захоронениях - это не выход их на сушу, как обычно говорят, а приход в воду - сойдя с водоразделов, они вытеснили бактериальные маты и стали расти и в озерцах и болотцах. стали захораниваться и попадать в палеонтологическую летопись.
Дальше рассказ о том, кто ел эти первые растения. Всякие древние папоротники жрали "многоножки", которые были водными - когда вайя падала, тут её в воде эти многоножки и ели. Потом, с возникновением покрытосеменных, начинается расцвет насекомых, сосущиях и листогрызущих. Отдельно говорится о динозаврах - у кого зубы как иголки, никаких деревьев жрать не мог, это только сильно потом появились твари с зубными батареями, приспособленными для питания грубой пищей, сильно стачивающей зубы. Постепенно появляются все новые группы фитофагов, особенно много - на рубеже палеогена-неогена, с появлением степей - и злаков. Распространяются саранчовые и бабочки, продвинутые копытные и лучшие за историю хищники - собачьи и кошачьи.