Именно это - встреча с личной судьбой - и тянет в Америку. Вкусив этого, кажется уже невозможным быть только "финном" или даже только "французом", быть, иными словами, раз и навсегда детерминированным. ... Но и "освободившегося" рано или поздно тянет в иллюзорную устойчивость Европы, в сон и мечтание. И тянет тем более, что сон приходит к концу, что почва распадается, что Европа превращается постепенно в карикатуру Америки... Только вот Америка и не хочет стать Европой, и потому она подлинна. а Европа с каждым днем теряет свою подлинность."
"Странно, но так: американская цивилизация, американская жизнь насквозь религиозны, но только это совсем не post-Christian world, как они любят говорить, а, в очень глубоком смысле, pre-Christian world, то есть мир, не освобожденный от природной "сакральности" (противоположной христианскому "сакраментализму". Ибо сакральность - это совсем не ощущение "божественности" мира, а, наоборот - его демоничности"
Александр Шмеман, Дневники